С помощью антисептика и палочек с ватными шариками на конце Дженни прочистила и промыла раны на спине и груди Грачика.
— Ему, наверно, жутко больно, — сказал Кенни.
— Надо бы его показать ветеринару, — сказала Дженни. — Я обучена за людьми ухаживать, а не за птицами.
— Да, но это же деньги… — проговорил отец.
Мы все умолкли. Денег у нас было мало. Уж точно не столько, чтобы тратить их на диких грачей.
— Он поправится, — сказал Кенни. — Мы с Ники будем о нём заботиться.
После этого отец с Дженни уехали на работу. Мы с Кенни остались на кухне с Грачиком. Кенни, судя по всему, думал, что для того, чтобы спасти грачу жизнь, достаточно просто сидеть рядом и посылать ему волны любви.
Грачик забился в угол коробки. Мы порвали старую газету на кусочки и постелили их ему вместо моего шарфа. Он весь оцепенел, но газета под ним время от времени шуршала, и мы по этому шороху узнавали, что он жив. Видать, его поддерживала любовь Кенни.
В конце концов даже Кенни устал сидеть, уставившись на коробку, и мы пошли спать. Уходя, я убедился, что дверь в кухню плотно закрыта. А то Тина весь вечер пыталась проникнуть туда, и, если бы проникла, ничем хорошим бы это не кончилось.
4
Когда я на следующее утро встал, Кенни уже ковырялся в саду — искал червяков для Грачика. В дом он вернулся очень довольный.
— Двух нашёл! — объявил Кенни, протягивая перепачканную руку с червяками.
Мы склонились над Грачиковой коробкой. Грачик не шевелился и не издавал ни звука. Ну всё, решил я, ночью он умер. Что сказать Кенни? Что наша птица теперь на небесах? Что замкнулся круг жизни, как в «Короле-льве»? Беда в том, что Кенни жутко пугался, когда терял то, что любил. Я даже успел пожалеть, что мы спасли этого грача.
Но когда я протянул к нему руку, Грачик повёл головой и попытался меня отпугнуть. Худо-бедно, но он был жив. Раз птица не сдалась, то и мы тоже сдаваться не будем.
Кенни помахал червяком у самого его клюва. Грачик наклонил голову набок и схватил червяка. Он сделал это так резко, что Кенни вскрикнул — радостно и одновременно испуганно. Грачик помотал червяка туда-сюда, а потом его проглотил. Кенни засмеялся. И у меня тоже отлегло от души.
— Теперь моя очередь, — сказал я. — Давай червяка.
— Нетушки. Я его нашёл, поэтому он мой. Хочешь — сам иди ищи, — сказал Кенни и скормил Грачику второго червяка.
Вылезать на холод и копаться в грязи мне, разумеется, не хотелось.
— Ему должны понравиться шоколадные шарики, — сказал я. — Как бы на десерт после червяков.
Я пошёл и достал из шкафа коробку кукурузных хлопьев с шоколадом. Сначала я подумал было покормить Грачика с ладони, как кормят хлебом лошадей, но испугался его клюва и просто сыпанул шарики в коробку. Грачик на них и смотреть не стал.
— Мои червяки ему больше нравятся, — сказал Кенни.
— Он, наверно, уже сыт, — возразил я. — Съест потом, когда проголодается. А тебе тоже, кстати, пора завтракать.
Я насыпал нам с Кенни по миске шоколадных шариков и залил молоком.
Кенни вмиг умял свою порцию и вдруг ни с того ни с сего просиял, как будто о чём-то вспомнил. Я подумал, что это что-то связано с Грачиком, но ошибся.
— У меня есть один секрет, — сказал Кенни. — Я хотел не сказать его тебе вчера, но забыл. Поэтому я его не скажу тебе сегодня.
— Нет, Кенни, прошу тебя, — взмолился я. — Скажи мне свой секрет. Если не скажешь, я умру.
Тут надо объяснить, что Кенни — худший на свете хранитель секретов. Если бы я просто сказал в ответ: «Ну и что?» — он бы тут же мне всё и выложил. Но так было бы нечестно, потому что я знаю, что он обожает, чтобы его поупрашивали.
— Ни за что! — сказал он. — Это слишком большой секрет… — Он умолк, подбирая нужное слово. — Слишком убийственный.
— Ну пожалуйста! — Я растянул «пожалуйста» так, что у меня вышло «пожаааааааааааааааааааааааалуйста».
Кенни покачал головой:
— Не-а. Я могу тебя убить, но только потом мне придётся тебе сказать.
Он имел в виду «Я могу тебе сказать, но только потом мне придётся тебя убить». Он услышал эту фразу по телевизору и часто повторял, но всегда путал её части местами. Мне его вариант нравился даже больше.
— Дам фунт, если скажешь.
Кенни чуть-чуть подумал и ответил твёрдым «нет».
Вот это да! Если секрет не продаётся за фунт, значит, он правда большой.
— Я отдам тебе мои полчаса на «плейстейшен».