Вода в Таганрогском заливе очень тёплая, парочка входит в воду голышом, неглубоко, по грудь, обнимаются, его ноги упираются на дно, она обхватывает его бёдра ногами и нанизывает свой женский орган на его мужской. Как-то они приловчились создавать ритмичные возвратно-поступательные движения в воде, где опоры для подмахивания нет, но волны от них идут солидные и кругами. Партнёр подкидывает её вверх, она опирается руками на его плечи и подтягивается, а затем падает вниз.
Ну а если особенности женского органа позволяют купальщице заниматься любовью стоя, то она и в воде стоит на ногах. И вот беседа нашей героини с таганрогским плейбоем:
— Хочешь попробовать заняться любовью в воде? Видишь, как это красиво?
— А я и на земле-то ещё не занималась.
— Это сколько ж тебе?
— Вуз только закончила.
— А по лицу — даже не поступала. Может, отойдём в сторонку и на песочке исправим твою отсталость?
<p>
</p>
— Не, для мужа берегу.
— И кто этот будущий счастливец?
— Выйду за военного курсанта и сделаю из него генерала.
— Это не ко мне, я слесарь с фирмы «Бериев».
Плейбой быстро переключился на одиночку, которая, наоборот, ожидала, кто бы пригласил её «покупаться» на пару.
— Мы бы хотели пригласить вас «искупаться».
— Что значит «мы»? Сколько вас?
— Пятеро.
— Всех обслужу по разу и по очереди. Если все пойдём в воду сразу, вы меня утопите.
Красные фонари Амстердама отдыхают.
<p>
</p>
На картине: аспирантка Нюша после «купания»
со старлеем Николаем.
<p>
</p>
<p>
</p>
Ходок и зарок
<p>
</p>
На фото: г. Кулебаки, незнакомка: «в короткой юбке кусает губки,билеты рвёт и всем даёт»
<p>
</p>
Один ходок, коллега по работе, делился со мной своей историей — из своего опыта. Как-то он, отдышавшись после очередного перепихона, взялся наставлять давалку (совесть, видно, не совсем потерял): нельзя, мол, так сразу отдаваться, так и замуж не возьмут, надо завязать хотя бы на время.
Через полгода встретил её у какого-то сада-огорода, вся такая из себя: юбчонка совсем короткая, ляжки загорели, на кофточке две верхние пуговки расстёгнуты — и тугие груди так и рвутся наружу. У него вдруг встал как железный и сильно оттопырилась ширинка. Она спокойно:
— Ну как ты, какие успехи на любовном фронте?
Он раздражённо:
— Да никаких, после тебя всё не то. Как обычно, начинаю, а перед глазами возникает твоё лицо, и вроде как
<p>
</p>
недовольное, наваждение какое-то, и ничего не получается. Давай скорее прямо тут, сил нет, спаси.
Она твёрдо:
— Извини, не могу тебе помочь, уже полгода как завязала по твоему совету и никому не даю, даже самым красивым.
Он:
— Так это ж надо отметить, и клянусь: в последний раз.
Она взглянула на его ширинку и протянула задумчиво:
— Ну-у, ежели только в последний раз.
Он прижал её к забору, засадил с такой яростью, что забор затрещал и рухнул на землю, и продолжал её терзать на поваленном штакетнике. Она гладила его по-матерински по голове и шептала:
— Да успокойся ты, дурачок мой, твоя я, твоя, и ничья больше.
Встали, поправила разорванную блузку, измятую юбочку — и спокойно:
— Ну, я пошла...
Он упал на колени, слёзы полились градом:
— Выходи за меня!
<p>
</p>
Машенька-нимфетка и студент
<p>
</p>
На фото: с. Выползово. Машенька
<p>
</p>
В нашу деревню к тёте Груне приехал на каникулы сын-студент; девчонки, окончившие четыре класса (в деревне
<p>
</p>
четырёхлетка), собрались посмотреть на него и послушать про город.
— Ну что, красавицы, вы уже не дети, некоторые вполне уже. Кто хочет пораньше стать тётей и поиграть в папу-маму?
Девчонки заулыбались и задумались, а разве так можно? Маша расхрабрилась:
— Ну, я хочу.
Она давно подглядывает за мамкиной спальней, когда там папка. Иногда оба голые, как в бане, мамка ноги задрала, положила папке на плечи и двигает свою попу вверх-вниз, а папка свой лохматый писун суёт ей между ног, в лохматку, мамка стонет и орёт, а он её терзает и ноль внимания. Только кровать громко скрипит. Мамка выходит из спальни весёлая, счастливая, глаза сияют. Странно всё это, иногда ни за что мамка папку ухватом охаживает, а он смеётся. И куда он мамке писун засовывает, в бане видела, дырки там нет.