-- Светом? -- не понял изгнанник.
-- Ага. Атон не гневается из-за тебя. Не волнуйся, -- успокоила Йоко.
-- Атон?
-- Атон, -- кивнула дева и указала на солнце. -- Бог.
-- А почему он должен гневаться?
-- Я спасла твою жизнь.
Маниус решил не углубляться в эту тему.
-- Значит, ты служишь Атону? -- спросил юноша. Дева кивнула.
-- И питаешься светом?
-- Ага. Я думала, людям об этом известно, -- в голосе Йоко звучало разочарование.
-- Я слышал об этом, но думал, что это всё сказки для детей.
-- Не все сказки -- ложь, -- ответила априка.
Йоко подошла к пире и достала белую повязку -- кусок ткани, сложенный вдвое. Через пару секунд повязка оказалась на лбу охотницы. Априка достала ещё повязку, развернула ткань и согнула наоборот, чтобы спрятать письмена. Затем дева сняла с пояса небольшой флакончик и смазала его содержимым центр повязки. Примус стоял за спиной, следя за каждым движением спутницы.
Йоко встала и повернулась к юноше. Маниус теперь смог разглядеть рисунок, что красовался в центре её повязки: жёлтый диск -- солнце, из которого исходят изогнутые лучи, оканчивающиеся руками, окружающими столь же жёлтого младенца, лежащего под диском. Весь рисунок был обрамлён чёрным квадратом. По обеим сторонам от квадрата проглядывались едва различимые неясные символы. Априка тем временем подвязала повязку у юноши на лбу. Отверженный почувствовал, как что-то влажное коснулось печати, и уже привычная боль начала отступать.
-- Так быстрее заживёт, -- пояснила дева, снова заставив юношу покраснеть.
-- Благодарю.
-- А что значит это... -- дева указала пальцем на лоб юноши.
-- Так клеймят изгнанников, -- пояснил ромей, -- есть поверие, что мыйо всегда убивают тех, кого ранили или коснулись.
-- Это не поверие: так оно и есть, -- подтвердила Йоко, достав из кармана белоснежный платок. Априка нанесла на уголок немного мази и обработала щёки отверженного.
-- Теперь станет легче, -- обнадёжила Йоко, убирая флакон на место. -- Пора уходить.
-- Куда?
-- Для начала нужно покинуть лес: мыйо преследуют нас, -- сказала дева, легко улыбнувшись.
-- Мыйо!? -- воскликнул отверженный. -- Где!?
-- Ещё далеко, -- успокоила Йоко. -- Чуть не забыла!
Априка достала из кармана скатанные в шарики коричневатые волокна и протянула Маниусу.
-- Хорошенько заткни ими уши: пробки помогут, когда мыйо начнёт свистеть.
Маниус удивился, но уши заткнул.
-- Ещё плотнее, -- вмешалась априка. Ромей вкрутил шарики.
-- Вот так?
-- Да. Достаточно.
-- Я слышу почти как обычно, -- сухой баритон окрасился недоверием.
-- Это сейчас, -- уверила Йоко. -- Пора.
Дева изящным движением собрала волосы на ладони и продела в кольцо из полупрозрачной нити, пришитой к жилету чуть ниже левого плеча, затем закинула пиру за спину и поправила причёску. Априка отвернулась от юноши, выражая готовность начать движение. Под клинком охотницы качнулась неширокая надетая поверх пояса свободная пола жилета. Ромей удивлённо оглядел её, намереваясь изучить меч.
-- Догоняй, -- сказала Йоко и пошла прочь. Примус очнулся; глаза начали искать суму.
Строй сосен становился всё реже, солнце -- ярче. Вскоре сосны начали соседствовать с берёзами, а через сотню-другую шагов лес полностью преобразился. Местами кривые крупные берёзы виднелись впереди, а под ногами подстилка из листьев сменила сухие иголки.
Маниус шагал за Йоко, ничего не говоря. Он стремился не отстать, примеряясь к широкому шагу девы. Когда ромею удалось поймать ритм априки, в сознание юноши врезалось странное ощущение на лбу. Примус смекнул, что повязка соткана из незнакомой ему материи. Изгнанник тронул повязку пальцами, почувствовав, как они скользят по поверхности, словно по шёлку. "Это не шёлк", -- сравнил ощущения ромей и покосился на спутницу.
-- Что-то не так? -- отреагировала Йоко.
-- Из какой ткани скроена повязка?
-- Суна, -- просветила априка. -- Её умеем делать только мы.
-- А из какого она растения?
-- Растения!? -- воскликнула дева. -- Что ты такое говоришь?! Мы не делаем из растений ткани.
-- Значит, она как шёлк?
-- И гусениц мы не убиваем.
-- Шёлк делают из гусениц!? -- Маниус удивлённо вскинул брови.
-- Гусеница прядёт себе дом из шёлковой нити. Чтобы забрать нить, люди её убивают. Ты и этого не знал?
-- Никто в республике точно не знает, как делать шёлк! Ты разбогатеешь, если расскажешь тайны восточных мастеров какому-нибудь богатому сенатору...
-- Да? -- звонкое сопрано окрасилось наигранным удивлением. -- А насколько я разбогатею?
-- Тебя осыпят рубинами с ног до головы. На эти деньги ты сможешь купить сто... Да нет! Пятьсот югеров земли! Пятьсот югеров(147га)! -- Примус обогнал априку и повернулся к ней лицом, распахнув руки. -- Их даже взглядом объять нельзя! И рабов! Да! Много рабов! Здоровых сильных рабов!
-- Мне ничего этого не нужно, -- сказала Йоко, с улыбкой глядя на возбуждённого спутника.
-- Тогда расскажи секрет мне, -- предложил ромей. -- Богатство мне не помешает.
-- Зачем оно тебе: ты же больше не гражданин, -- напомнила охотница. Маниус мгновенно поник.
-- Это потому что ублюдок Клодиус целый месяц не чинил вал, воруя наши налоги! -- взорвался отверженный. -- И меня осудил, чтобы весь участок перешёл в руки брата, женатого на его дочери. Может быть, он специально ждал, когда мыйо прокрадутся в деревню: хотел превратить её в свою виллу. Когда я... когда я научусь убивать мыйо, я отрежу у одного лапу и вернусь в Флумун-викус. Я влезу в дом Клодиуса ночью и оцарапаю этой лапой его жирное лицо. Тогда подонок поймёт, что значит быть изгнанным!
-- Как ты можешь говорить такое?! Побойся Атона! -- Йоко замерла, оборвав реплику; юноша невольно замер вслед за ней.
-- Чт... -- начал вопрос изгнанник.
-- Мыйо близко. Двое. Брось суму! -- приказала дева. Маниус растерянно выполнил распоряжение. Рука ромея опустилась на гладий, готовясь обнажить клинок. Йоко заметила движение спутника и остановила его, смерив Примуса строгим взглядом. Изгнанник перевёл искры в зелёных глазах как "не мешай" и свесил руки, скорчив обиженную гримасу. Априка сбросила пиру на землю и достала из-за спины меч, позволив неровным лезвиям играть на солнце. Примус взглянул на клинок, с интересом отметив, что он длиннее клинка его гладия раза в два. Форма лезвия поразила подмастерье дуговыми изгибами, словно это не металл, а пламя, развивавшееся на лёгком ветру. "Как же им удалось так заточить меч и зачем?" -- спросил себя юный кузнец, понимая, что годы учения у Кезо не могут дать ответы.
Среди деревьев промелькнули тени. Йоко отвела меч в сторону, делая замах. В уши изгнанника врезался мощный свист, но спустя мгновение ослабленный пробками звук обратился в гудение. Монстр выпрыгнул из-за стволов и полетел прямо на ромея; априка рванулась навстречу врагу. Примус отпрыгнул вбок; глаза снова увидели лишь блеск рвущегося к шее меча и полёт отделённой от тела головы, упавшей прямо к его сандалиям. Туловище мыйо свалилось набок, лапы продолжали бессмысленно дрыгаться. Тёмно-алая кровь била из артерии зверя небольшим ручьём. Маниус хотел было вздохнуть с облегчением, но сосредоточенные движения Йоко, подошедшей вплотную к нему, заставили сконцентрироваться.
Неотличимый от прежнего свист дошёл до ушей. Ромей инстинктивно поднял голову. Мыйо помельче висел на берёзе, вонзив в неё блестящие когти. Он нависал над Маниусом и априкой, ожидая, когда они разделятся. "Он не хочет атаковать априку, но и не уходит, -- рассудил Примус. -- Целит в меня!". "Это не поверие", -- юноша вспомнил слова Йоко и убедился в справедливости своих выводов. Априка слегка толкнула Маниуса, медленно ретируясь; ромей сделал шаг назад; априка снова ретировалась, указав мечом направление отступления; ещё шаг -- снова отступление -- и так сотни шагов, каждый на грани концентрации.