С крыши виллы пропретора были видны далеко не все храмы. Но даже отсюда перед взглядом юноши предстало множество интересных сцен. От мелких стычек из-за места в очереди до серьёзных препираний целых толп горожан. Примус смотрел на тёмные клубы дыма, шедшие от алтарей и священных мест; вдыхал вкусный запах обгорелого мяса; ловил глазами контуры птичьих полётов, пытаясь, подобно жрецам-авгурам, прозреть в них будущее. Всматривался он и в силуэты людей, чьи спины сгибались перед храмами, отдавая богам дань уважения. Охотник глядел на священнодействие, но душу его, как часто бывало раньше, не тронул даже лёгкий трепет. Со стороны обряды казались огромной смешной глупостью, в которую почему-то все верят. Маниус повернул голову к Ано. Старейшая продолжала лежать, прикрыв глаза под тяжёлыми веками. "Не буду мешать", -- решил изгнанник, тяжело вздохнув.
-- Что-то не так, друже? -- оживилась старейшая.
-- Боги, кажется, хорошо приняли жертвы, -- ответил юноша.
-- Светлые новости, -- пропела древняя. -- И нам никто не помешал.
-- Я могу спросить...
-- Конечно, друже. Что тебя тревожит?
-- А все эти жертвы, они правда доходят до богов? Когда получат жертву, боги правда помогают нам? Я не видел, чтобы вы приносили жертвы Атону...
Ано отрицательно покачала головой.
-- Насколько я могу судить, боги не помогают людям, -- сказала Лучезарная. Маниус резко привстал, сжав пальцы в кулаки.
-- Я так и знал! -- воскликнул Примус. -- Так и знал! Сколько волов зря извели! И свиней! И цыплят!
Охотник проревел что-то нечленораздельное и взялся руками за голову.
-- Люди приносят в жертву животных или просто фигурки, но хотят получить взамен что-то намного, намного большее. Ты не находишь это странным, друже? -- осведомилась Ано, разглядывая очертания храмов. -- Это всё равно что купить доброго вола за медный асс. Это же грабёж, обман.
-- Значит, вы не приносите жертвы Атону?
-- Никогда. День за днём Атон даёт жизнь каждому существу на земле. Разве можем мы предложить ему что-то, хотя бы немного заметное на фоне его огромной силы? Для него все мы кажемся одинаковыми, неотличимыми крохами. Лишь слабым отражением его бескрайнего могущества. Потому мы можем надеяться лишь на ту частичку его силы, что досталась нам. Это и есть то, что уже подарил нам Пречистый бог.
-- Лишь на свои силы, -- повторил юноша, сжав кулаки ещё крепче. -- Но зачем тогда всё это?
-- Думаю, так люди успокаивают себя. Заражают себя слепой верой, что боги благотворят им.
-- Вот оно как...
У Маниуса осталось много вопросов к Лучезарной, но априка закрыла глаза. "Вы правы: нужно отдыхать", -- подумал ромей. Тело юноши развалилось на крыше.
Обряды и празднества закончились ближе к полуночи. Многолюдный город утих перед рассветом. С вечера до самого утра небо оставалось чистым, подмигивая смотрящему яркими бликами далёких звёзд. Но стоило первому лучику показаться на востоке, как западный горизонт заволокли тяжёлые мерцавшие яркими вспышками тучи.
Легионы собрались на поле за стенами и оговорённым порядком двинулись на север. Вереница из центурий заполнила всю ширину дороги, так что редким встречным повозкам приходилось сворачивать на обочину и терпеливо ждать, пока последние воины пройдут мимо.
Маниус и Ано не стали сопровождать солдат. Попрощавшись с военачальниками, они скрылись в глубине Свистящего леса. Оказавшись среди высоких сосен, Примус успокоился и расправил плечи. Отдохнувшие ноги бодро вышагивали по земле. Уставшие от человеческих лиц глаза искали усладу среди клочьев шелушащейся сосновой коры. "Как спокойно..." -- радовалось всё естество ромея.
-- Как спокойно, -- поспешил повторить неторопливый баритон.
-- Прекрасное наблюдение, друже. С тех пор, как мыйо ушли, лес будто переменился, -- пропела Лучезарная. Априка продолжила вести ромея, переступая через волнистые грибные шляпки.
-- Мыйо ушли... -- повторил изгнанник. -- Вот почему так спокойно?
-- Да. Всё живое дышит свободнее. Может статься, и тебе полегчало?
-- Наверное. Я устал за эти дни.
-- Естественно. Ты же прошёл с десяток миллиариев.
-- Да. Но больше я устал разговаривать со всеми этими нобелями. Я привык быть с Вами, Йоко или Анэ, -- невольно признался юноша. -- Всё-таки Эксулу нет места среди граждан.
-- Время покажет, -- не согласилась древняя. -- Думаю, сенаторы вновь сделают тебя гражданином.
-- Разве такое возможно? -- усомнился охотник.
-- Почему нет?
-- Они же нарушат священный закон! -- сухой баритон окрасился негодованием.
-- Всё, что написано человеком, человек может переписать, -- заметила Лучезарная. Примус нахмурил брови.
-- А у априк есть законы? -- полюбопытствовал Маниус.
-- Нет. До сих пор в них не было нужды.
-- А как вы тогда решаете споры? -- удивился изгнанник.
-- Для этого есть старейшие.
-- А если спор между старейшими?
-- Тогда они спрашивают совета у уважаемых родичей или матерей семейства.
-- А если спор между матерями семейств?
-- А если спор между матерями семейств... -- ласковый тон Ано переменился на пугающий. -- То законы тут не помогут.
Древняя строго сдвинула брови, поддавшись воспоминаниям из далёкого прошлого. Юноша смолк, не решаясь расспрашивать дальше. Сосны вокруг немного поредели.
Лучезарная остановилась и огляделась вокруг. Глаза нашли на ровной подстилке небольшую кочку. Априка стряхнула с неё сухие иголки, обнажив серый булыжник. Стоявший позади охотник разглядел на камне несколько неясных явно нацарапанных чёрточек.
-- Ещё далеко, -- выдохнула древняя.
-- Этот камень вы положили? -- спросил ромей.
-- Нет. Его положили племена, жившие тут давным-давно. Видишь, сосны здесь растут реже, чем по сторонам. В старые времена здесь проходила дорога. Нония тоже стоит на руинах их города.
Примус осмотрел лес, подтвердив слова априки. Ано пошла вперёд.
-- А что случилось с этим народом? -- спросил ромей, когда поравнялся со старейшей.
-- Их съели мыйо во время жора, -- информировала Лучезарная. Сердце Маниуса замерло; ноги едва не споткнулись.
-- Но сейчас... сейчас вы сможете остановить мыйо? -- выдавил из себя изгнанник.
-- Что ты, друже. Конечно, сможем, -- мягкое сопрано успокоило охотника. -- А всё благодаря Йоко и тебе.
Априка снова остановилась и всмотрелась в темнеющее небо. В редких незакрытых кронами участках невозможно было разглядеть ни одной звезды.
-- Ночь не будет лунной, -- констатировала Ано. -- Придётся остановиться.
Сосны поредели, будучи не в силах найти место на крутом, лишённом стойкой почвы склоне. Мощные вековые корни расщепляли скалы, оставляя на них широкие трещины. В низине росла высокая, местами засохшая трава.
Маниус аккуратно спускался вниз, держась ладонями о камни. Ано внимательно наблюдала за ним, готовая подстраховать неопытного спутника. Время от времени Примус видел на земле отпечатки звериных лап; иногда попадались глубокие следы когтей мыйо.
-- Это последний склон, -- подбодрила Лучезарная. -- Вскоре ты увидишь Нонию.
-- Было бы неплохо, -- ответил ромей. -- Надеюсь, мыйо не появятся.
-- Волноваться не о чем, друже. Мыйо сейчас на севере, немного выше устья Хорридуса.
-- Откуда вы знаете?
-- Так говорят мои дочери.
Маниус припомнил разговоры древней через странное устройство и замолк. О большем спрашивать не хотелось.