Монстр прыгал с дерева на дерево, кружа над спутниками. Он оказывался то впереди, то сбоку, то позади Маниуса; Йоко приходилось смещаться, чтобы встать между мыйо и ромеем, но направление отступления не менялось. Тварь продолжала кружить над ними, ожидая, когда жертва ошибётся, но с каждым прыжком цепляться тяжелее: новый ствол тоньше предыдущего.
Примус не сводил глаз с ненавистного хищника, но даже мимолётное периферийное восприятие подсказало сознанию, что они выходят на луг. "Молодчина, Йоко!" -- подумал юноша и облегчённо вздохнул.
Мыйо не рискнул сделать очередной прыжок и спустился на землю. Глаза монстра впились в априку, встретив ответный сосредоточенный взгляд. Свист усилился, выдавая ярость, поглотившую зверя. "Почему мой свист не работает? Вот, что ты думаешь, -- дева мысленно обратилась к монстру. -- Хитёр: хотел, чтобы я полезла наверх за ним, а сам целил по человеку. И сейчас ты выжидаешь, ища момент, даже несмотря на желание убить Маниуса. Атон, укрепи мой дух". Априка бросила резкий взгляд на землю, увидев луговую траву. "Вышли!" -- осознала охотница. Мгновение дева принимала решение, затем резко развернулась и взвалила юношу на плечо, придерживая левой рукой; быстрый взгляд запомнил картину луга. Охотница закрыла глаза. Наполненный светом мир исчез, позволив другим чувствам выйти на первый план. Мыйо позади стал ощущаться как нечто туманное и светящееся. Но, главное, можно оценить расстояние до твари. Ноги априки толкнулись и рванули вперёд. Шаг, ещё три шага. В спину ударил мощный торжествующий свист: мыйо решился прыгнуть следом, надеясь свалить бегущую добычу. "Уклониться, когда прыгнет!" -- не мысль, скорее, осознание захватило естество девы, пока ноги отчаянно толкались, стараясь унести тело как можно дальше. Свист оборвался; чувства обострились, крича о мыйо, начавшем резко настигать. Тело подалось вправо, пока рука помогала откинуть ромея влево; правая нога устремилась вперёд, чтобы погасить инерцию. Ноги согнулись и разогнулись, добывая энергию для следующего движения. "Мыйо близко: слева!" -- прокричал внутренний голос. Разворот и выпад. Меч разрезал воздух, желая отсечь голову монстра. Вытянутая рука достала шею; кончик вонзился в неё, но вышел слишком легко, без обычного напряжения. "Нет!" -- воскликнула душа. Глаза раскрылись; голова обернулась, провожая взглядом мыйо; ноги толкнулись, оторвав тело от земли. Мгновение. Априка снова сделала выпад, вонзая клинок в тело твари; меч вошёл по самую рукоять, проколов зверя насквозь. Монстр вздрогнул и лёг на живот. "Жизнь покидает его", -- осознал разум. Маниус виднелся за тушей, оглушённый, но живой. Йоко подбежала к спутнику и осмотрела: только ушибы. "Хвала тебе, пречистый боже!" -- выдохнула априка и легла на мягкую луговую траву.
Путь Атона
Славься Атон, Пречистый Боже, отец всего сущего. Лик Твой питает тело моё силой, душу мою -- любовью. Пробуждается мир в лучах славы Твоей, когда восходишь Ты, чтобы лицезреть детей своих, и засыпает мир с закатом Твоим, чтобы пробудиться в новое утро...
Априканская молитва (примерный перевод).
Маниус привстал и оглядел луг. Перед ним Йоко очищала меч от крови мыйо, вокруг зеленела низкая трава, перемешанная с жёлтыми, алыми, фиолетовыми цветами, тянущими листья к парящему по чистому небосводу солнцу. Поставив меч под свет, априка внимательно оглядела его и вернула за спину.
-- Ты цел? -- спросила дева. Ромей не услышал её, но смог разглядеть шевеление губ. Йоко показала на уши. Примус и сам успел догадаться, в чём дело. Изгнанник вынул пробки и, увидев подсказку спутницы, спрятал между складками повязки.
-- Ты цел? -- повторила априка.
-- Да.
Маниус встал и размял руки.
-- Отдохнём немного, -- сказала Йоко и опустилась на траву. Изгнанник сел напротив, разглядывая спутницу. Дева непрерывно изучала точку на листике лугового цветка. Обычно горящие глаза априки оказались захвачены пустотой, которая, словно рождаясь из тёмной короны, заполнила радужку. Охотница не выглядела уставшей, но её поза выдавала утомлённость после забега. Глаза юноши заметили морду мыйо, на которой отпечаталась ярость, смешанная со страхом и удивлением. Изгнанник брезгливо вернул взгляд на Йоко. Пустота в глазах девы медленно отступала.
-- Йоко... -- начал ромей, но отсутствие реакции заставило юношу замолчать. Изгнанник продолжил наблюдать за лёгким ветерком, колышущим кончики светлых волос, любоваться мягкими чертами лица, на которых застыло задумчивое выражение, дивиться глазам, чей рисунок едва-едва меняется под слегка опущенными бровями. Охотница сидела не шевелясь, пока пески времени не проводили Атона до зенита, затем вскинула ресницы и пристально посмотрела на ромея. Юноша "одёрнул" взгляд, ища, за что бы им зацепиться.
Йоко решила поделиться с Маниусом своими опасениями. Дева подняла глаза на спутника и придержала язык, чтобы ещё раз изучить его. Освещённый ярким дневным светом сидящий напротив юноша оказался чернявым плотно сложённым ромеем с немного аристократическими, но чёткими, будто намеченными куском графита, чертами. Морщинки, прорезавшие молодой лоб, сочетались с вечно нахмуренными бровями. Губы прямы; на них было проще представить грустную гримасу, нежели улыбку. Нос ни короткий, ни длинный, с едва заметной горбинкой. Щёки скрывали широкие линии из высохшей крови -- следы от языка мыйо. Кое-где корка отпала, оголяя розовую кожу. Карие глаза смотрели куда-то в сторону; в глубине взгляда едва виднелось страдание. Из туники торчали крепкие жилистые руки, больше подходящие взрослому мужчине. Картина вызвала сострадание, отдавшееся в сердце априки парой глухих ударов. "Осознаёт ли, что случилось с ним?" -- спросила себя дева, сузив глаза. Взгляд Маниуса продолжал убегать от неё. Йоко недовольно фыркнула и начала разговор:
-- Мыйо сбиваются в группы, только когда нападают на крупные селения или стада. В лесах они ходят по одному. Сейчас мыйо могли случайно напасть вдвоём, но, я думаю, они встретились специально, чтобы убить...
-- Меня, -- закончил Маниус. -- Тот мелкий, что скакал по берёзам, он пытался разделить нас?
-- Верно, -- подтвердила Йоко.
-- Значит, ты права -- это не поверие. Мыйо и правда охотятся за несъеденной... добычей, -- ромей запнулся перед последним словом. -- Ты знаешь, почему?
Йоко увидела всплеск в карих глазах. Дева прочитала в них отчаянье, гнев, неясное стремление. "Я совсем не знаю людей", -- напомнила себе априка и ответила:
-- Не знаю. Я не была уверена, что мыйо начнут на тебя охотиться. Они начали, -- по лицу девы пробежала удовлетворённость, которое тут же сменила сосредоточенность. -- Я больше не чувствую мыйо поблизости.
-- А ты знаешь, почему они так хотят убить меня?
-- Нет.
-- Если мы убили всех, то, наверное, больше они не будут охотиться на меня? -- продолжил изгнанник.
-- Ошибаешься. Они чуют тебя, Мани. Так они смогли найти нас. Я чувствовала: мыйо идут прямо к нам. Я поняла: они знают, где мы, не важно, пасс (1,48 м) между нами или миллиарий (1,48 км). Мыйо хотят убить тебя, Мани, хотят больше, чем я могла себе представить, -- априка остановилась, ища понимание в глазах собеседника.
-- Почему ты так уверена? -- спросил Примус.
-- Мыйо боятся априк. Они избегают встречи с нами, предпочитая убежать. Мы идём по следу мыйо; преследуем на расстоянии, потому что можем подкрасться близко, лишь когда мыйо спят или насыщаются, -- разъяснила Йоко, -- но даже во время насыщения не все из них теряют концентрацию, а по ночам тяжело охотиться, поэтому в лучшем случае удаётся убить одного или двух мыйо в месяц, чаще всего молодых. Мыйо чувствуют смерть друг друга, если находятся достаточно близко, и затаиваются, когда мы убиваем очередного.