— Дуэль, что ли, предлагаешь? — фыркнул я. — Миша, они же запрещены высочайшим эдиктом уже с полвека!
— Да я тебе без магии морду набью!
— Ага…
Угроза была, вызов брошен, формальности соблюдены, как я посчитал. Так что тянуть резину тоже не стал. Сделал короткий подшаг — Алалыкин, как я уже говорил, и так неприлично близко стоял — и всадил колено в пах обидчику. А когда тот согнулся, добавил сверху в челюсть.
Да, неблагородно. Нет, не стыдно. Нефиг бдительность терять, когда наезжаешь на кого-то. Тут что, Олимпийские игры?
— Набивалку вырасти сперва, — фыркнул я. — Всё, я на урок. Господа-прихлебатели, помогите своему товарищу добраться туда же до звонка.
Чтобы было понятно, чего это я мордобой у всех на глазах устроил. Дело в том, что дуэль у аристократов в этом мире — это не размахивание шпажками, а швыряние стихийными проявлениями. В силу особенностей данного вида спорта, в общем-то, дуэли и запретили.
Довольно сложно драться до «первой крови» или «касания», когда противники кидают друг в друга камни под центнер или острые сосульки, прочностью не уступающие железу. И общественно опасно.
Да даже мое «ядро» подмастерья — а это самый простой атакующий конструкт, вполне способно убить человека. Триста метров в секунду — это совсем не шутки. В средние века у арбалетов скорость полета болта вдвое меньше была. Так что немудрено, что чаще всего такие поединки заканчиваются смертью одного из участников. Что негативно сказывается на генофонде страны. И очень беспокоит правительство.
Поэтому чаще всего юные аристо решали вопрос на кулачках. Это тоже считалось «дуэлью», и даже обросло своим неписанным сводом правил. По духу этого дворянско-пацанского кодекса нужно было назначить время и место, встать в красивые позы, пооскорблять друг друга какое-то время, а потом только кровь из носу пускать.
Но по букве важны были только три вещи. Факт оскорбления, факт вызова и запрет на привлечение к конфликту родственников кого-то из участников. Первое и второе произошло на глазах у большого количества учеников, находящихся в фойе. А вот про третье — посмотрим, какой ты, Миша Алалыкин, благородный.
Черт, не так я планировал провести сегодняшнее утро. Не так.
.16
Я был немногим старше, чем мои нынешние одноклассники, когда отправился в Переход. Двадцать один год — разница всего-то в пять лет. Но пропасть, которая пролегала между ними и мной, была в десятилетия. Всё, чего хотели они, это успешно закончить школу, выучиться в гражданском университете или военной академии, а потом построить карьеру.
Одни представляли, как унаследуют семейное дело или встанут во главе рода. Обладающие даром — развивать его. Плюсом ко всему вышеперечисленному парни будут искать будущую супругу и мать своих детей, а девушки — тех, на чье плечо можно опираться всю жизнь.
Для меня же все их цели являлись лишь задачами. Промежуточными и позволяющими достичь главного. Своим главным желанием я всегда считал спасение мира. Своего мира, естественно. Точнее, людей, которые там еще живут. Хотя бы какую-то часть их переселить сюда. Создать им место, с которого они смогут начать заново. В котором смогут реализовать свои мечты.
Я хотел создать здесь, в Деносе, хотя бы маленький анклав своего мира, в котором продолжит жить наш язык, наша культура и наша история. Я желал построить новый дом для себя и для тех, кто еще живет на Увядшем Листке. Где ни им, ни мне не пришлось бы делить людей на полезных и тех, чьими чаяниями можно было пренебречь.
Для меня было совершенно ясно, что подобный образ мыслей — идеалистичен. Что картинки, ярко существовавшей в моем разуме, никогда не достичь. Люди моего мира, как и этого, эгоистичны и себялюбивы. Но это же не значило, что стремиться к мечте не стоит, да?
Я много думал об этом. И там, дома, и потом — уже оказавшись здесь. О том, было ли это именно моим желанием? Ведь нас, что Кочевников, что Маяков, так и воспитывают — в кодексе служения своему народу. Мы получаем всё самое лучшее из того, что осталось, будь это еда или знания. А значит, должны вернуть этот займ.
И в конце концов пришел к выводу, что я и сам этого хочу. Да, на той стороне великого Ничто, в умирающем мире, жили и хорошие люди, и плохие. Взять хотя бы мой родной город Ленов! Там, как и здесь, существует коррупция, стремление одних жить за счет других. Там есть убийцы, воры, насильники. Властолюбцы, карьеристы, политики, наконец
Но они — последние жители Листка! С самого начала обреченные на то, чтобы сгинуть! Люди без будущего… Даже не так — люди без права на будущее! Те, кому отказали в возможности нормально жить с самого рождения! Мог ли я хотя бы не попытаться спасти их?