Он становился жестоким только ради своих товарищей, которые поддерживали друг друга и выжили, пройдя через глубины отчаяния и множество опасностей. Было не удивительно, что он дорожил дружбой, которая в прошлом была у них с Полем.
– Лидия, твой пристальный взгляд меня пугает, не могла бы ты так не хмуриться.
Лидия мгновенно вернулась в реальность и осознала, что делала: она смотрела на Эдгара так, словно пыталась испепелить его взглядом через разделяющий их стол.
– Ээ, аа, ох, я просто задумалась…
– Если обо мне, тогда тебе не нужно думать, спрашивай – я расскажу. Обо всём, что ты хотела бы знать.
Лидия обедала вместе с Эдгаром, который вопреки обыкновению был дома, хотя время близилось к полудню. Они находились лишь вдвоём на террасе, залитой солнечным светом. Поль не отказывался от попыток сбросить вес, и так уж получилось, что он забыл о голоде, поглощённый рисованием. Несмотря на то, что, когда они предложили ему присоединиться к ним и перекусить, он ответил: «Да», – он так и не появился. Поэтому сейчас здесь были только Эдгар и Лидия. Теперь она поняла, что они не оставались наедине с той бальной ночи, когда у Лидии внезапно случился нервный приступ.
– У тебя в детстве было плохое здоровье?
Она заговорила, пытаясь нарушить повисшее молчание, поэтому, естественно, коснулась того, что не выходило у неё из головы.
– Э-хм, – без колебаний ответил Эдгар. – У меня были приступы астмы в доме. Она исчезла, когда мне исполнилось десять, хотя мама всё равно жутко волновалась. Так что я не показывался большинству гостей, которые приходили в нашу усадьбу.
– Поэтому в светском обществе нет никого, кто знал бы тебя тогда.
– За исключением одного человека.
Этим человеком был Поль. Он, должно быть, понял, что Поль сказал ей что-то, что заставило Лидию вдруг поднять эту тему.
– Но разве у тебя не было множество слуг? И наставников.
– Мои наставники и главные слуги были слишком близки к моей семье, поэтому всё они мертвы. Те же, что выжили, должно быть, даже не видели моё лицо.
Говорят, в поместьях, где работали сотни слуг, они, исключая дворецкого, экономку, горничных леди и лакея, обычно не вступали в контакт с хозяином дома и его семьёй.
– Даже если остались люди, которые помнят того мальчика, они не подумают, что он – это я. У него есть могила. В ней лежит тело. Я не знаю, чьё оно. Ну, я, конечно, не раскапывал могилу и не вскрывал гроб, но там лежит тело ребенка неясного пола, поджаренное до черной хрустящей корочки.
Он специально сказал это, чтобы расстроить её, и откусил кусочек жареного цыплёнка, как будто ничего не случилось. Лидия тут же потеряла аппетит и положила нож и вилку, но ей подумалось, что по какой-то причине она хотела продолжить разговор.
– Ты, наверное, уже совсем мало похож на того мальчика, потому что твой характер совершенно отличается от того, каким его помнит Поль. По крайней мере, в тебя тогда, должно быть, не было агрессивной и властной стороны, и ты не дразнил других людей?
Он поднял бокал, посмотрев на своё отражение в нём.
– Да. Я тоже думаю так. Со мной слишком многое произошло. Я прихожу в замешательство, когда думаю, насколько сильно я изменился с того времени.
Его семью внезапно убили, а его самого увезли в другую страну. Человек по имени Принц по неизвестной причине получил его в своё распоряжение, и Лидия не знала, как к нему относились, но там он был рабом, у которого не было свободы и воли. Рэйвена также держали там в плену, и до того, как Эдгар сбежал оттуда вместе со своими товарищами, они сдружились. Должно быть, ему было просто необходимо воспитать в себе двуличную натуру, чтобы скрывать свои мысли и обманывать своих врагов, спокойную решительность, жестокость и бессердечие, чтобы благополучно преодолеть все опасности.
Даже после того, как им удалось сбежать, им всегда приходилось быть на шаг впереди своих преследователей, они не переставали бороться, сходиться в битвах насмерть чтобы отстоять свою свободу… на поле боя, где смерть дышала тебе в спину. Он просто не мог оставаться простым и невинным молодым дворянином, поскольку не было никого, кому он мог бы довериться, и для того чтобы спасти своих друзей, ему пришлось измениться до неузнаваемости. Но в конце концов из его друзей у него остался только Рэйвен…
– Я понятия не имею, каким ты был в прошлом, но… таким, какой ты сейчас ты мне не не нравишься.
– Ты и вправду…
Он хотел что-то сказать, но закрыл рот. А затем подарил ей нежную улыбку. Она не могла предположить, о чём Эдгар на самом деле думает, но, когда она увидела его счастливую улыбку, Лидия почувствовала облегчение. Он на самом деле не тот невинный мальчик, но, похоже, в нём осталось что-то неизменное с тех времён. Если бы это был кто-то, кто никогда не знал мирного блаженного счастья, как бы хорошо он не играл, он никогда не смог бы так улыбнуться. Поэтому, она не могла думать об Эдгаре, только как о преступнике, и хотела помочь ему вернуть мирную жизнь. Она надеялась, что он сможет отказаться от своей ненависти к Принцу и останется графом Эшенбертом.
– И что люди думают, когда жарят мясо…?
Внезапно раздавшийся голос принадлежал Келпи. Они не заметили, когда он уселся на стул, предназначенный Полю, и начал уплетать кусок жареного цыплёнка.
– Сырое намного лучше.
– Ты что тут делаешь?!
– Пришёл тебя увидеть. Так как? Кольцо сняли?
– Даже если кольцо снимется, я не позволю тебе забрать Лидию.
Келпи перевёл взгляд на Эдгара.
– Захлопни свой большой наглый рот. Хоть ты и граф Блу Найт, ты даже не способен видеть фейри. Так что, Лидия не должна работать на тебя.
– Если вы хотите быть рядом с ней, я могу нанять и вас. Вы же сможете тянуть экипаж, не так ли?
Когда к нему отнеслись как к коню, у Келпи внутри что-то взорвалось, так как он отбросил куриные кости.
– Я не конь. Я великая и благородная водяная лошадка!
Он перегнулся через стол и посмотрел на Эдгара угрожающим взглядом. Лидия подумала, что Эдгару смелости не занимать, раз он может смотреть прямо в глаза разъярённому келпи. Он, должно быть, не знал о свирепости келпи и о том, что глаза этого обольстительного фейри развращают мыли и желания людей. Некоторые даже падали в обморок от невыносимого страха.
– Что такое, график, если тебе страшно, не пора ли позвать этого своего служку?
Вспыльчивый келпи до сих пор не нападал на Эдгара, видимо, потому что он опасался Рэйвена.
– Если вы о Рэйвене, его здесь нет.
И всё же Эдгар, не колеблясь, сказал ему об этом.
– Хмм, так если я захочу свернуть тебе шею, то меня никто не остановит.
– Я тебя остановлю!
Лидия сунула ему под нос чары, отгоняющие зло. Это была вырванная из Библии страница, свернутая подобием свитка. Лицо келпи исказилось, словно что-то зловонное появилось прямо перед ним. Хоть келпи и не любили священные предметы, повлиять на них они могли только вот так.
Тем не менее, он, должно быть, не собирался всерьез нападать на него, так как сделал шаг назад.
– Тебя защищает женщина? Как мерзко.
– Лидия прогоняет мужчину, который пришёл к ней, ради меня. Это так волнует...
Он не был неправ, но и правильным это не казалось.
– Лидия, и что хорошего ты нашла в этом слабаке с большим ртом? Тебе надо подумать, я – твой лучший выбор.
– Конечно, она предпочтёт человека коню.
– Я уже говорил, я не конь! Эй, Лидия, скажи ты. Я или он, кого выбираешь?
Выбирать, говорит… Как можно выбирать между фейри-людоедом и донжуаном с криминальным прошлым?
– Ооох, какие же вы оба невыносимые!
– Лидии нравится художник, рисующий фейри, – пробормотал Эдгар.
– Чт-что ты говоришь?
– Ты же решила стать его натурщицей? Но ты ведь говорила, что не хочешь.
– Просто, так получилось.
Когда она ходила вместе с ним на прогулку, он спросил, можно ли зарисовать её, так что она просто села на траву и немного попозировала. Ей это было совсем не сложно сделать, и особых причин отказываться у неё не было. Не похоже, что он собирается рисовать портрет Лидии, и, если он просто использует этот набросок, чтобы создать ещё одну волшебную картину, ей не о чем было беспокоиться.