До самого обеда нас гоняли в плане практической магии. Не сказать, что было просто, но особой сложности, как таковой, я не испытывал. Тут главное правильно понять принцип взаимодействия со своей магической силой, а также научиться правильно её применять. Соблюдать банальный баланс сил, чтобы раньше времени «не перегореть» или же не сотворить пук в лужу. И вот вскоре наступил обеднённый перерыв, за которым мне всё же удалось увидеть Анастасию Куницыну. Причём девушка выглядела задумчивой и явно чём-то недовольной.
— Ты как? — всё же решил поинтересоваться я, когда надоело созерцать её кислую физиономию, сидевшую напротив меня.
— А…? — встрепенулась девушка, будто её огрели обухом по голове. — Ничего, всё в порядке, — всё же соизволила ответить она на мой вопрос.
— Ты уверена? — больше для проформы уточнил я. Так сказать, чтобы совесть была чиста. Лезть кому-то в душу я не собирался. Захочет, сама поделится своими проблемами, попросит совета или ещё что-нибудь в таком духе.
— Правда, всё нормально, — попыталась улыбнуться девушка, правда вышло кривовато. Словно кукле, которой неправильно пришили рот.
— Хорошо. Если что, обращайся, — спокойно ответил ей, возвращаясь к прерванному обеду.
Но не успел я съесть половину своего супа, как краем глаза зацепился за одного «персонажа». Низкорослый коренастый паренёк с уверенностью крейсера пëр в сторону нашего стола. При этом взгляд у него был явно недобрым. По всей видимости, упырëныш что-то задумал. Хм, а это становится интересно. Неужели на горизонте намечается очередная разборка? Ну слава Медоеду! А то за эти полдня я успел заскучать! И Маро был полностью солидарен с этим.
— Что ты сказал? — тихо прорычал Енотов, посмотрев на своего гостя.
— Медоедов вернулся в академию, — нервно сглотнув, пролепетал Никодим. Сейчас он был в доме у Егора. Сам дом разительно отличался от большинства подобных. Не только в плане размеров и местоположение в самом центре, а самой обстановкой в нëм.
— И почему ты мне так спокойно говоришь об этом? Разве я не велел избавиться от него любыми способами? — уже спокойнее поинтересовался Егор. Будто спросил об какой-то обыденности. Но эта расслабленность была показной. На самом деле юноша был просто в ярости и с трудом сдерживал себя, чтобы ненароком не сорваться и не прибить стоявшего напротив него глупца, посмевшего принести дурные вести и не исполнившего возложенную на него задачу. В который раз Енотов-младший убеждается в правдивости слов своего отца: «Хочешь сделать хорошо, сделай это сам». Практически ни на кого нельзя положиться в решении ряда вопросов. И сейчас было явное этому подтверждение. Вот только марать руки в крови в планы Егора совсем не входило.
— Простите, Ваше Высочество, — падая на колени, заверещал Никодим, который не понаслышке знает о «обманчивом спокойствии» своего главаря. Видел, что происходило с теми, кто вставал на пути у Егора. В лучшем случае с ними разбирались на дуэли, после которой они долго не могли оправится. И сейчас парень очень боялся попасть в опал. — Умоляю, — продолжил Никодим просить прощение за свой провал. — Наверняка вышла какая-нибудь оплошность. Я обязательно разберусь с этим и сделаю всё в лучшем виде, — полился поток очевидных обещаний.
— Мне плевать, как это вышло. Главное, чтобы Медоедов, наконец, сдох. Хоть упадёт с высоты, хоть монстры с Изнанки его сожрут. Единственное, что мне нужно, это чтобы он больше никогда в жизни здесь не появлялся. Чтобы вообще любое упоминание о нëм было стёрто. Тебе ясно⁉ — прокричав последние слова, велел Енотов. — Хоть сам на дуэль вызывай. Убей его, и даже если тебя арестуют за это, я смогу помочь выбраться. Ну а если даже с этим не справишься, то пеняй на себя. Ты меня понял⁈
— Да, Ваше Высочество, я всё понял, — склонив голову так низко, что аж стукнулся лбом об пол, пролепетал Никодим в раболепной позе.
— Свободен! — прогнал его Егор, махнув рукой в сторону двери.
Низкорослому пареньку не пришлось повторять дважды. Не прошло и пяти секунд, как его уже и след простыл. Он настолько не хотел оставаться сейчас рядом с Енотовым, что устроил короткий спринтерский забег, лишь бы побыстрее выбраться наружу. Ведь Никодим знал, что его судьба, а может и жизнь, висит на волоске. И теперь он глубоко жалеет, что влез во всё это дерьмо. Но отступать слишком поздно. Как и поздно пришло понимание, что за любую «благосклонность» придётся платить.