С улыбкой наблюдая за тем, как после только проведенной операции вдруг заскакал вахмистр Епифаненко, я вполголоса пригласил друзей присоединиться ко мне для завтрака. Почти уже забытый дядюшка Густав встретил нас всех на пороге своей кухни. Ему не надо было объяснять цель нашего и столь неожиданного визита, дядюшка Густав нас рассадил за простым кухонным столом и на этот стол начал выкладывать деликатесы для завтрака, он проявил себя во всей свое красе и поварском великолепии. Он сумел приготовить такой очаровательный завтрак, от которого все мои друзья ожили, за столом тут же завязался приятный и к ни чему не обязывающий разговор.
После операции на позвоночнике вахмистра я чувствовал себя утомленным человеком, поэтому в разговоре принимал минимальное участие. Незаметно в моей голове появились воспоминания, связанные с именем дядюшки Густава и именем своего нового знакомого Филиппа II герцога Орлеанского, с которым мне все-таки удалось познакомиться на морском балу у маркиза де Сеньоле, но пока близкими друзьями мы не стали.
Только-только на балу я с герцогом перекинулся парой слов, как моя беседа с великим человеком была прервана. И виновником этого разрыва стал сам маркиз де Сеньоле, этот плюгавенький трейси, английский шпион и французский морской министр. Он, не стесняясь, подвалил ко мне именно в тот момент, когда я только что представился Филиппу II герцогу Орлеанскому, когда в разговоре мы с ним перешли на обсуждение преимуществ того или иного способа питания. Филипп оказался большим знатоком и ценителем питания на ходу, когда жуешь что-то во рту и день, и ночь напролет. Этот карлик бедром оттеснил меня от Филиппа II герцога Орлеанского, склонил перед ним голову и заговорил о какой-то финансовой проблеме, будто бы французскому флоту не хватало денег на ремонт боевых бригов.
Чуть позже я, разумеется, выяснил подоплеку всего этого дела по французским бригам. В войне за испанское наследство король Луи XIV решил воспользоваться силой и мощью военно-морского флота Франции. По его приказу была сформирована ударная эскадра, в которую вошли бриги, только что построенные на французских верфях. Но эта эскадра так ни разу не покинула Марсель, она не плавала к берегам Испании. Не трудно было бы догадаться о том, что наш маркиз де Сеньоле по приказу своих истинных хозяев, англичан, наверняка, приложил свою руку к строительству этих бригов, и к тому, чтобы они никогда не покинули бы французских берегов. Красивая и миниатюрная шатенка, графиня Вексельроде, однажды в постели мне призналась в том, что маркиз де Сеньоле получил очень большие деньги за то, чтобы эти бриги так и не были бы достроены, их остовы до сих пор пылятся и гниют на несуществующих французских вервях.
Я так и не позволил маркизу де Сеньоле завершить разговор с герцогом Орлеанским, выпросить у того дополнительные государственные субсидии на ремонт и достройку несуществующих бригов, вытеснив бедром маркиза из круга людей, беседовавших с герцогом. Сам же продолжил беседу с герцогом Орлеанским о значении его метода питания на ходу. Хорошо понимая, что меня могут прервать в любую минуту, я поспешил обратиться к Филиппу II, герцогу Орлеанскому, нанести неофициальный визит вежливости в мой особняк, который был расположен на улице Фран-Буржуа, в любое удобное ему время. Видимо, герцог Орлеанский не ожидал столь молниеносного с моей стороны предложения, поэтому, думая о чем-то своем, совершенно машинально кивнул мне утвердительно головой.
К слову сказать, я набрался терпения, ожидая, что такой визит герцог Орлеанский нанесет мне через пару месяцев, не раньше! Но каково же было мое удивление, когда на вторую ночь, слуга, дежуривший у ворот особняка, прибежал ко мне, запыхавшись, чтобы донести о том, что какой-то там герцог Орлеанский желает меня видеть. К этому времени я уже так часто думал о встрече и о знакомстве с Филиппом, что привык к тому, чтобы его называть только по имени "Филипп". Когда же слуга начал кричать о каком-то герцоге Орлеанском, то я не сразу сообразил о том, что появления именно этого человека я очень ожидал. Щелкнув сразу несколькими пальцами, на глазах изумленного слуги я моментально разоделся в пух прах по парижской моде. Схватив слугу за шкирку, я вместе с ним перенесся к входу в особняк.
Простым пинком колена я отправил слугу за дверь встречать и провожать дорого гостя во входной вестибюль особняка, а сам стал перед входными дверьми принимать приветственную позу для встречи очень важной персоны королевских кровей. Слегка согнулся вперед, вывернул колени в противоположные друг от друга стороны, а руки развел широко в сторону, чтобы при появлении гостя ими махать и еще больше разводить в стороны. Одним словом, малейшая ошибка, шажок в сторону и вместо приветствия гостя ты оказываешься на своем собственном заду. Но тут-то начала приоткрываться входная дверь… вот-вот Филипп должен был переступить порог моего особняка. От волнения я тут же взмок до исподнего и еще больше склонил голову, чтобы выказать должное уважение племяннику французского короля.
– Ванька, – тут же послышался задушевный и такой знакомый голос польской стервы у меня за спиной, – ты, что свой зад выпячиваешь, хочешь его мне продемонстрировать? Так я должна с прискорбием признать, что он у тебя несколько тощеватый для приличного шевалье! Тебе следует…
Моя попытка обернуться, чтобы своего заместителя по агентурной разведке поставить на должное ей место, как все дело обернулась тем, что и должно было со мной произойти. Я не удержал равновесия, шлепнувшись на свой несколько тощеватый зад. Когда же поднял голову, то прямо перед собой увидел фигуру француза в темном плаще, которая показалась мне очень высокой. Ну, знаете, это был такой французский мачо весь в черном, черные полусапожки, черные панталоны и с мордой, до бровей закутанной в складки плаща. Весь этот антураж завершался черной шляпой с неплохим белым плюмажам.
Этот лягушатник стоял и во все глаза смотрел… Должен честно признать, что этот мачо на меня не смотрел. В тот момент он меня попросту не видел, так как его взгляд был устремлен на белое видение, поднимающееся по моей любимой мраморной лестнице на второй этаж особняка. Понимаете, мне все-таки надоело, чтобы мои покои занимала какая-то там гордая полячка, вот я на некоторое время перестал лениться и второй этаж особняка очистил от всякой там мелочевки, немного покрасил потолки и стены, пол выложил амьенским мрамором. И весь этот этаж отдал в аренду своему заместителю по агентурной работе, чтобы у нее, мол, было бы свое место, где эта стерва могла бы в тайне от всех принимать своих агентов.
Так, вот эта польская стерва сейчас, оскорбив меня словами, медленно поднималась по этой самой лестнице. На ней было то ли вечернее платье, то ли утреннее неглиже, иными словами эта баба была прилично неодета. Поэтому было неудивительным то, что Филипп, который уже давненько слыл полным слабаком по бабским юбкам, стоял надо мной и в оба глаза зрил за тем, как Яна поднималась по мраморной лестнице. Черный мрамор выгодно контрастировал с ее белым неглиже, под которым сзади работали, совершенно не соприкасаясь друг с другом две нежных персиковых половинки. Что вам там какой-то французский герцог, я сам лично, все еще продолжающий сидеть на полу в позе йога, соответствующим образом отреагировал на это прекрасное колыхание и был готов к немедленному действию.
Филипп II герцог Орлеанский невежливо обошел меня и, словно компасная стрелка, учуявшая очередную железорудную аномалию, устремился на внутренний зов. Ну, вы, вероятно, не знаете зверского характера этих милых стерв, так моя заместительница Яна поступила именно так, как я и Филипп не рассчитывал. Она решила не спешить со своим новым знакомством и спокойно исчезла за дверьми своих покоев, в обстановку которых вбухала такие деньжищи, что перед казной русского государства мне никогда уже не отчитаться. Воспоминания о потраченных на полячку деньгах тут же вернули меня в реальность, я подошел к Филиппу и пару раз ладонью похлопал его по плечу.