Философские вопросы бытия и поиска смысла накрывают именно тогда, когда у тебя есть всё. Кроме свободы совести. И чем больше у тебя денег, тем меньше у тебя этой свободы и совести. В этой стране, по крайней мере.
Поэтому ты отпугиваешь тоску по босому беспризорнику коллекцией швейцарских часов. Гулом моторов премиум-класса глушишь ее стенания. За бронированными стёклами прячешься от скелетов прошлого. С нелюбимыми женщинами имитируешь отношения, со шлюхами - удовольствие.
А вкус барбариски надежно забыт. Вытеснен дорогим алкоголем.
Сигарета истлела до фильтра. Кристина вышла из ванной, обёрнутая в белоснежный махровый рулон, но уже умело подкрашенная, причёсанная, источая сладко-пряный аромат какого-то бренда.
- Глееееб, - подплыла к краю кровати, кокетливо закусив ноготок. - Ты не забыл?
- О чем? - он вкрутил пенёк сигареты в пепельницу и отставил ее на тумбу. Забрал из тонких пальцев телефон, отбросил подальше. Ухватил за угол полотенца, дёрнул на себя.
- Ну, Глеееб, - протянула Кристина снова, упёрлась ладошками в его грудь и выпятила смешно нижнюю губу. - Меньше, чем через месяц приём у Купчина. Я платье отложила и сумочку от Ботеги…
Акцент на последнем слове должен был добавить весу всей фразе - оно там было ключевым. Глеб догадался, что это намёк на какое-то дорогостоящее обещание, которое он дал и сразу же забыл.
- Сколько? - универсальный вопрос.
- Платье две и сумка пять семьсот… - прожурчала Крис сиропом и зарумянилась.
Глеб непроизвольно провёл языком по слизистой за нижней губой, проверяя не торчит ли из неё гарпун. Пока нет. Но неприятный горький осадочек ядовито жёг в зобу, необъяснимо разливаясь кислотой в груди и желудке.
- Сумка из гавиала, что ли? - хмыкнул Глеб, расплетая махровый узел над девичьей грудью.
Полотенце соскользнуло, обнажив медовый атлас выхоленной кожи блондинки. Пальцы по-хозяйски потянулись к набухшим после душа розовым соскам суки, сжали, вдавили в плоть, заставляя их съёжиться.
Он и сам не понял, зачем задал этот мещанский вопрос. У бывших детдомовских жадность отсутствует, как удаленный аппендикс. Она иссекалась суровыми законами коллектива отверженных жизнью детей, в котором все было общее и всем поровну. Преследовалась и порицалась как самый лютый зашквар в колонии. Резекция часто производилась «на живую», иногда очень болезненно с травмами и шрамами, но научила контролировать, грамотно распределять активы, считать и сводить дебет с кредитом. Но при этом, не жмотясь, не крысятничая.
На женщин Глеб, однако, не скупился. Был искренне щедр. Просто не любил, когда его так откровенно разводили на копье.
- Она плетёная… из кожи… - просипела Кристина из-под сжавшей ее шею ладони.
- Шнурова?
- Ну, Глеееб…
Опрокинутая на лопатки Кристина хлопала щетками ресниц и капризно дула пухлый ротик.
- У тебя есть мечта, Ардова? - спросил Глеб, устраивая таз между распахнутыми бёдрами.
- Ну, Глеб, - замурлыкала звезда местных тусовок, - я же говорила тебе, хочу на Мальдивы. Уже все девчонки там были. Я - ещё нет.
- Это твоя мечта?
- Пока да. Давай съездим? На недельку хотя… бы…
Последний звук она выдохнула ему в пах, к которому он подтолкнул белокурую голову и не без некоторого усилия, впрочем.
- Целую неделю? У меня нет столько! - намотал волосы на кулак и натянул ее рот на себя глубоко, резко. Досчитал до пяти, отпустил.
- Ну, - вынырнула краля, глотая воздух и слюни, - дней на пять… три…
- Так ты лети сама, - он усилил давление на макушку.
- А ты? - сопротивлялась Кристина.
- А я оплачу.
- Правда? - в чёрных кварцах блеснула легкая заинтересованность процессом.
- Ну, да… - Глеб сразу оценил бонусы выгодного сотрудничества, почувствовал профессиональный подход, кровь по стояку пошла усиленным напором. - Фотки сделаешь и обратно, - добавил он, глядя, как течёт свежая тушь по щекам Кристины. - Тебе ж надо подружкам отчитаться.
«И цену на рекламу в Инстаграм поднять».
Девушка попробовала изобразить энтузиазм - получилась дешёвая порнуха. За столько лет в сфере так и не научилась владеть мимикой.
- Ты - золото, Граф, - обрадовалась она сразу, как только ей снова стали доступны эмоции и речь.
- Да, - согласился он, - тогда поворачивайся к Мальдивам передом, ко мне задом.
- Глеб, у меня маникюр в двенадцать, - глухо донеслось из комка чёрного шелка. - Я опаздываю.