Мутная история. Не то, чтобы был повод для острого беспокойства, но неприятная. И, к сожалению, не единственная. Кто-то серьезно занялся чёрной пиар-кампанией Графа. Правда, грубо и неумело, будто спешит.
Ладно. Разберёмся.
Он обтер мокрое лицо салфеткой, завернул в неё камеру-передатчик, сунул комок в карман пиджака подошедшего охранника. Ещё раз оглядел девицу, скрюченную шоком на диване. Подошёл, навис над ней, изучая соблазнительные детали.
- Интересно, и почему же ты с такими буферами и не в основном составе?
- Чего? - она подняла на него покрасневшие глаза и моргнула. Почти невинно. Актриса.
- Я те всеку щас! - рявкнул Граф и снова обхватил рукой девчонкино нежное горло. На этот раз не сильно, слегка только. - Говори, кто прислал?!
- Я… мне кто-то позвонил, сказал пароль и адрес… и что заплатят хорошо.
- Сколько? - сам не понял, что этим вопросом хотел для себя выяснить. Но он универсальный при общении с женщинами и почти никогда не подводил.
- Шесть… тысяч в час, - продолжала врать самозванка.
- Лет тебе сколько? Восемнадцать есть?
На вид малолетка вроде совсем. Или нет? Не ясно.
Нарисовался Стас - охранник, который принёс ее шмотки. Миша молча принялся шмонать карманы. Шалтай привёл себя в горизонтальное положение и наблюдал за процессом с нескрываемым интересом. Пацаны были невозмутимы. Только контуженый Руд слегка дергался. Но ему простительно.
Вскоре на столике образовалась небольшая кучка мусора, извлеченная из карманов шпионки. В целом, ничего примечательного. Но в ворохе бесполезной хрени Глеба заинтересовали две бумажки. Одна оказалась с паролем от «мэрии». Другая - визиткой.
- Валерия Но-во-двор-ска-я! - второй раз за вечер он не совладал с бровью. - Да у нас в гостях пресса, ребята! И давно тебя интересует Есенин?
Ребята тоже оживились. Грузный Салтаев заерзал на диване. Тощий Миша, как обычно, закурил и уселся в своё кресло, закинув ногу на ногу. Руд опрокинул в себя шот виски. Все ждали развития драмы в качестве компенсации за испорченный вечер.
- Последний раз спрашиваю, говорить будешь? - Глеб пощелкал пальцами перед носом гостьи.
- А смысл? - девчонка гордо вздёрнула этот нос и взмахнула влажными ресницами. - Ты же сам сказал, что мне не жить… - она сглотнула и Глебу показалось, что в глазах блеснула безысходность, плохо скрываемая за мнимой отвагой. - Этот мир уже не изменить. Всегда и везде будут править такие упыри, как ты и твои товарищи. Давай, - она, вдруг, резко задрала вверх подбородок, - режь! Только быстро, как обещал, а то я устала…
Все это она проговорила так четко и так горячо, что Глеб на мгновение растерялся. Кожа дивана под задом Шалтая удивленно скрипнула.
- О, что-то новенькое, - брякнул он.
- Шалтай, захлопнись, - оборвал Глеб и с усиленным интересом уставился на залетную. Ни тени блефа. Железная решимость в дерзком взгляде не оставляла сомнений - девчонка настроена серьезно, как если бы ей терять было нечего.
- А никто не обещал, что будет легко, Леррра, - протянул Глеб, пробуя на вкус ее имя. - Где твой телефон?
- Дома…
- Адрес?
- Промышленная пять, квартира двенадцать, - обречённо выдохнула она.
- Рудимент, метнись.
Рудик Базанов лениво зашевелился, поднялся, оглядел медленно девчонку и втянув слюну сквозь зубы, поплёлся к выходу выполнять поручение.
Да, он понял без слов Руда. С этой голой хотелось разговаривать по-другому - жестко и лежа. Но время и место не совсем подходящее.
Глеб подцепил кучку невзрачных тряпок и бросил девчонке.
- Оденься! - он кивнул, намекая взглядом на аппетитную грудь крали. - А то меня это отвлекает.
Девчонка, смущаясь, завошкалась, начала распутывать рукава и штанины, стараясь не отнимать руки от обнаженной груди. Со стороны выглядела нелепо, даже жалко.
Жалко убивать.
- Пока выясняются все обстоятельства твоей биографии вплоть до сегодняшнего вечера, так и быть, будешь жить… - он с трудом заставил себя отцепить взгляд от ее бёдер, которые она спешно упаковывала в широкие штаны с карманами и отметил, как усмешка преобразила ее лицо. - У меня!
Голубые глаза, вдруг, потемнели, сделались колючими.
- Дядя, ты женских романов перечитал, что ли? Выясняй свои обстоятельства без меня, пожалуйста. Сделай милость, пристрели уже или прирежь. Я жить не хочу в принципе, ты не понял?
Ещё никто с ним так не разговаривал, как шипела на него эта молодая гадюка. Рука сама собой вернулась на шею осмелевшей гордячки, вжала затылок в кожу спинки сидения. Под пальцами бешено трепетала артерия, странным образом отдавая пульсацией Глебу в пах. Он усилил хват. Глаза у девчонки стали в два раза больше.