— Хватит вам беситься! — пропищал наконец коротышка Шютц. — Давайте скорее приступим к разделке второго тела. Мне осточертело ходить с драным животом. Может, я сейчас получу новый?
И он впился дрожащими от вожделения пальцами в живот Герштеккера.
Зиберт грубо толкнул его в спину.
— Тебе нужен живот? — проговорил Зиберт с яростью. — А нам всем нужны глаза! Да, мы хотим видеть, чёрт тебя подери, но обречены на вечную слепоту, и повинен в этом ты, Шютц!
— Зачем вспоминать старое? — заскулил тот. — Это было так давно… Лет триста прошло, не меньше…
— Да, — распаляясь, продолжал Зиберт голосом бедняги Алоиза. — Мы бродим по миру триста лет, перебиваясь подаянием. И на эту нищенскую жизнь, на вечное попрошайничество обрёк нас ты, Шютц!
— В тот день я выпил лишний стаканчик вина… — дрожащим голосом пролепетал коротышка, отползая на четвереньках от разгневанного приятеля. — Я забыл заклинание для заимствования глаз… Забыл… Я повторял, повторял его весь день и всю ночь, но оно такое сложное, такое труднопроизносимое, что… — Шютц прослезился. — Что в тот момент, когда надо было взять новые глаза, оказалось, что я забыл его…
— Забыл! — закричал Килькель громовым басом. — А того человека, которому мы отдали наши души в обмен на заклинания, и след простыл… Где нам теперь его искать?
— Но это был не человек! — взвизгнул Шютц. — Это был сатана в человеческом облике!
Слепцы умолкли. Словно ледяной вихрь промчался между ними, они поёжились, зубы их дробно застучали.
— Да, это был сатана, не иначе, — согласился молчаливый Андреас. — Он хромал и картавил, один глаз его был закрыт бельмом, а другой глядел так пронзительно, что мороз продирал по коже…
— До встречи с ним мы были нищими, больными, убогими бродягами, наши тела разъедала проказа, — сказал Гюнт. — Были, считай, наполовину мертвецами… Он встретился нам в полночь у развилки трёх дорог и подарил бессмертие…
— Заклинания, которым он нас научил, не только спасли нам жизнь, но и продлили её на сотни лет, — подхватил Зиберт.
— Помните самую первую нашу жертву — подвыпившего прохожего, которого мы подстерегли на дороге и задушили? — заговорил мечтательно Николаус. — Тогда мы впервые испробовали заклинания на деле. И получили от ещё тёпленького трупа его руки, ноги, голову, грудь и живот. А взамен отдали ему части наших изъеденных проказой тел… До сих пор с удовольствием вспоминаю, как мы в первый раз кидали жребий, — он захихикал, потирая руки. — Мне тогда повезло больше всех! Я получил новую голову, правую руку и торс!
— Мы взяли от трупа всё, кроме глаз! — рявкнул Зиберт и с силой выбросил кулак в том направлении, где, по его расчётам, должен был находиться Шютц.
Но вместо Шютца ему подвернулся деревянный чурбак. Зиберт выругался.
— Ну, Шютц, попадись ты мне, безмозглая скотина!
— Что стоит бессмертие без глаз? — заговорил Гюнт. — С глазами мы бы не нищенствовали. Мы разбойничали бы на дорогах и легко завладевали бы новыми молодыми телами…
— Или стали бы ростовщиками, — подхватил Николаус, вспомнив своё давнее прошлое. — Ссужали бы деньги под проценты!
— Или открыли бы харчевню, — поддакнул Руди.
Гюнт в сердцах ударил палкой по полу.
— Каждый из нас запомнил одно из заклинаний, которые сообщил нам хромой незнакомец, — сказал он. — Мы запомнили заклинания для заимствования ног, рук, головы, торса, живота с кишками… Все вместе, объединившись, мы можем взять у трупа всё его части… Тебе, Шютц, доверили запомнить заклинание для заимствования глаз. И ты подвёл. Подвёл нас всех.
— Такое простить невозможно, — негодующе зашипели слепцы. — С глазами мы жили бы припеваючи, не мёрзли бы под снегом, не мокли бы в лохмотьях под дождём…
Они окружили Шютца и принялись пинать его ногами.
— О! о! о! — вопил Шютц. — Бедный мой живот! Только не по животу… Он гниёт, из него вываливаются внутренности… О!.. о!.. о!..
Зиберт вдруг разразился мстительным хохотом.
— Знаете, что? — рявкнул он. — Если ему нужен новый живот, то он его получит! Там, у забора, лежит здоровая, толстая, только что задушенная баба. Совсем свежая…
Ганс похолодел. Внутренне он уже был готов к тому, что его жена погибла, но всё же слова слепца заставили его содрогнуться.
— Её живот слишком толст для моего тщедушного тела, — проскулил Шютц. — Если вы мне его передадите, то он будет выпячивать… К тому же он всё-таки… женский…
Слепые подхватили смех Зиберта.
— Это будет для тебя хорошим наказанием, гнусный пропойца, — сказал Гюнт. — Тащите его к бабе! Дадим ему новый живот, чтоб не ныл!