Слепцы разбрелись по дому. Зиберт, взгромоздившийся на Шютца, дёргался всем телом и сладострастно стонал.
Внезапно слепцы притихли, навострив слух.
К дому приближались три крестьянина из ближней деревни, нанятых Гансом для ремонта хлева. Послышался громкий голос одного из них:
— Что-то не выходит встречать нас хозяйка! Ещё спит, что ли?
— Хозяин точно спит, — отозвался другой голос. — Вчера, я слышал, он ездил в город. Небось теперь не скоро прочухается!
— Даже печь не затопили — вон труба не дымит, — говорил третий. — Не поесть нам сегодня свежего хлебушка…
Слепцы ринулись к двери, толкая друг друга.
— Стойте! — зашептал Килькель. — Неужели мы так и бросил это здоровое, сильное тело? — Он подскочил к писарю. — Возьмём его с собой! До полуночи спрячем где-нибудь в лесу, а в полночь задушим и поделим!
— Нас увидят с ним, — возразил Руди.
— А может, Килькель прав? — поддержал товарища Николаус. — Ведь теперь не скоро нам представится случай убить человека и произнести над трупом заклинание. Магические формулы действуют только при молодой луне и при особом сочетании звёзд, а оно бывает далеко не каждый год…
Гюнт обернулся к нему.
— Ты получил сегодня новую ногу?
— Получил.
— Ну и хватит с тебя.
— Но мне ещё нужны новые голова, торс и левая рука!
— А сгореть живьём на костре не хочешь? Убираться надо отсюда, пока они ещё далеко… — Гюнт задержался возле писаря. — Заодно мужика надо зарезать, чтоб не болтал…
И он дважды всадил Герштеккеру в грудь нож.
— Нужное сочетание звёзд бывает даже не каждые десять лет… — стонал Шютц, выходя из дома последним. — Кто скажет, сколько ещё мне придётся обходиться гнилой культёй вместо руки?
— А мне — грудью, на которой свалялась кожа и из прорех торчат голые рёбра? — подхватил Андреас.
— Тише вы, чёрт бы вас всех побрал! — зашипел на них Зиберт. — Молитесь сатане, чтоб нас не заметили!
Он шёл впереди, ведя ватагу к тропе, которая ныряла в тень под раскидистыми дубами. Его палка ловко ощупывала дорогу. За него цеплялся Гюнт, который на этот раз не стучал колотушкой; за Гюнтом хромал Килькель; Руди, очень довольный своей новой левой рукой, впился ею в плечо бредущего перед ним Николауса; за Руди шёл Андреас; замыкал процессию широкозадый неуклюжий Шютц, постанывающий и поёживающийся.
Слепцы скрылись за деревьями в тот момент, когда на противоположной стороне поляны показались молодые работники.
Беззаботно посвистывая, молодцы распахнули калитку и вошли во двор. Тут им сразу бросилось в глаза мёртвое тело, в котором они узнали хозяйку дома. А вглядевшись в труп, они побледнели: тело было раздето догола, и там, где должны были находиться дородный женский живот и бёдра, желтел худой, иссохшийся, изборождённый застарелыми язвами живот, производивший чудовищное впечатление своей жуткой несовместимостью с остальным телом. Но особенно поражали дряблые мужские органы, висящие между худыми бёдрами хозяйки!
Работники попятились, не сводя глаз с уродливого трупа. Не осмеливаясь приблизиться к мертвецу, они двинулись вдоль забора и, дрожа от страха, вошли в дом. В дверях они остановились, поражённые ещё больше. На лавке лежал труп, сочившийся кровью, а на полу распласталось что-то совсем уж невиданное: безголовое человеческое тело, словно составленное из частей других тел. Ноги и руки его высохли, кожа растрескалась, в гнойных ранах на животе чернели выступающие кишки. Мертвец казался выходцем из преисподней, страшным порождением Сил Тьмы, явно посетивших нынешней ночью этот уединённый дом.
Внезапно откуда-то сверху раздался дикий, пронзительный вопль:
— Лизхен!
В чердачном люке на потолке показалось бледное перекошенное лицо Ганса Кмоха.
— Лизхен! Лизхен! Лизхен! — повторял несчастный хозяин.
Работники бросились вон из дома.
В тот день на участке Кмоха побывали священник и управляющий барона, но ничего толком от Ганса они не добились. К полудню он впал в забытьё, а к вечеру умер. Все сошлись на том, что дом и впрямь посетила нечистая сила.
Селиться на этом месте никто не захотел. На следующий год поляна заросла молодым лесом, а ещё через несколько лет заброшенная, с провалившейся крышей изба Ганса Кмоха и вовсе скрылась в буйной лесной поросли.
Слепцы, убравшись отсюда, поспешили покинуть и окрестности Тюбингена, где люди могли узнать головы Алоиза и бочара из Остенвальда.
Больше о слепцах ничего не известно. След их затерялся на пыльных и беспокойных дорогах средневековой Германии, и их зловещая тайна сгинула вместе с ними.