Два дня спустя к воротам монастыря подъехал богатый экипаж, запряжённый шестёркой лошадей. В нём находились донна Мауриция и Бьянка, которую богобоязненная синьора, по совету Джилиоло, вознамерилась отдать в монахини. Кучеру пришлось долго стучать в ворота, прежде чем их тяжёлые створки отворились. Показалось морщинистое лицо старухи-привратницы, которая почему-то с испугом уставилась на вышедшую из экипажа донну Маурицию.
Войдя с Бьянкой в монастырский двор, донна огляделась в сильнейшем недоумении. Обыкновенно в это время здесь прогуливаются монахини, а теперь двор был пуст. Непривычная тишина окутывала обитель. Вместо настоятельницы к знатной гостье вышел бледный как полотно ризничий, опиравшийся на палку. В расширенных глазах старика читался ужас, зубы выбивали дробь. Стараясь не встречаться взглядом с донной Маурицией, он объявил ей, что отец Джилиоло скоропостижно скончался, а мать-настоятельница тяжело больна и выйти не может. Монахини не покидают келий и молятся за её здоровье.
— Уж не чума ли у вас? — в ужасе воскликнула донна Мауриция.
— Чума, синьора, — пробормотал ризничий. — Вам лучше уехать отсюда.
Не мешкая ни секунды, госпожа села в экипаж и велела кучеру возвращаться в город. Её решение отдать дочь в монахини немедленно переменилось: почтенная донна вновь обратилась мыслями к предложению графа Бальдини. А Бьянка, которая всю дорогу до монастыря была бледна и задумчива, теперь порозовела и взялась за вышиванье.
Опубликовано в газете «Мисс Икс», 3(7), март 1993 г., под псевдонимом «Джованни Бельфьоре (перевёл с итальянского И. Волознев)».
Новая авторская редакция 2013 г.
БАЛ ПРИЗРАКОВ
Молодой барон Максимилиан фон Коуниц пришпоривал коня, стремясь до наступления темноты добраться до развалин Вратиславского замка. Сгущались тучи, и с ними ещё быстрее надвигались вечерние сумерки, придавая горам зловещий вид. Вершины ещё озаряло закатное золото, а лесистые низины были уже тонули в глубокой тени. Неширокая дорога тянулась по склону, то и дело сворачивая, ныряя в лощины и поднимаясь на взгорки. Наконец после очередного поворота показались руины с тремя высокими, чудом сохранившимися башнями, которые казались уродливой трёхпалой кистью, занесённой над долиной.
Сердце юноши сжалось от недобрых предчувствий. Верный данному себе обещанию проникнуть в замок непременно сегодня ночью, он одновременно и боялся, и уповал на чудо, которое, согласно предсказанию, ожидало его на этих развалинах. Уставший конь еле шагал. Максимилиан то и дело привставал в седле и озирался по сторонам. При каждом звуке его рука непроизвольно ложилась на эфес шпаги: в окрестностях замка обитала банда разбойников, встреча с которыми не сулила ничего хорошего. Но Максимилиан готов был драться. На крайний случай у него был припасён увесистый кошелёк с золотом, который, как он надеялся, не хуже шпаги проложит ему путь к замку.
Поравнявшись с выступающей скалой, Максимилиан услышал короткий свист. Ещё не успев понять, в чём дело, он почувствовал, как плечи его захлестнула брошенная кем-то петля. Он рванулся, но тот, кто находился на скале и кого Максимилиан в первый момент не заметил, дёрнул верёвку. Жеребец испуганно заржал, поднялся на дыбы, а потом поскакал вперёд. Максимилиана вырвало из седла.
Оказавшись на земле, он выхватил нож и перерезал петлю, а когда поднялся на ноги, обнаружил, что невдалеке какой-то человек в дырявом кафтане ловит его коня. С выступа скалы спрыгнул второй злодей. Максимилиан обнажил шпагу и с угрожающим видом двинулся на него, но тот поспешил отступить. Тогда Максимилиан бросился отбивать коня. В эту минуту раздались приближающиеся голоса и крики. Барон оглянулся. Среди уступов и нагромождений глыб замелькал свет факелов и вскоре показалась группа бородатых мужчин, спускавшихся по крутой тропе. Едва взглянув на них, Максимилиан понял, что это и есть те самые разбойники, о которых он слышал в горных селениях.
Гордость не позволила Максимилиану показать им спину. Он ждал их выпрямившись, с обнажённой шпагой.
Впереди выступал плечистый бородач с чёрной повязкой на глазу. Остановившись перед Максимилианом, он жестом заставил своих товарищей остановиться. Его уцелевший глаз азартно блестел, оглядывая юношу с головы до ног.
— Этот малый осмелился достать шпажонку? — Разбойник засмеялся, предвкушая забаву. — А ведь он вызывает меня на поединок, клянусь потрохами!
И он не торопясь извлёк из ножен свою шпагу, раза в полтора длиннее шпаги барона.