Последние несколько недель Радзивилл со товарищи не раз ломали голову начёт того — было ли это следствием той ошибки со зверским убийством Великого князя Константина в первый день Восстания, или совокупностью всего, что случилось с того момента, либо просто никто и не собирался как-то серьёзно помогать польскому стремлению к свободе, цинично использовав горячий порыв поляков всего лишь для ослабления извечного врага, а потом равнодушно бросив их. Но так и не поняли, где именно они ошиблись настолько серьёзно, что всё пошло наперекосяк. И многие склонились к мнению, что никакой ошибки не было — их просто предали.
К исходу августа в Висле появилось несколько русских вооружённых пароходов, которые, после того как итоги восстания всем стали совершенно понятны, пропустили пруссаки через свою часть реки — и существенная часть орды кочевников была с их помощью переправлена на левый берег Вислы в районе Плоцка. После чего они рассыпались по всему левобережью, устроив настоящий хаос в тылах. Так что Правительство было вынуждено снять часть войск с обороны Варшавы и отправить их наводить порядок. Но, поскольку в ожидании штурма столицы убрать с линии фронта наиболее подготовленные части никто не рискнул — всё закончилось плохо. Слабо вооружённые и обученные отряды косиньеров и добровольцев из числа студентов и городских обывателей были разгромлены уже изрядно поднаторевшими к тому моменту в схватках кочевниками почти молниеносно. После чего русские пошли на штурм Варшавы… Громко. Торжественно. Под оркестры. А чего им было смущаться, если восьмидесятитысячному корпусу русских войск при четырёхстах орудиях и этих новомодных лёгких вьючных мортирах, сосредоточенному под Варшавой Временное правительство после всех потерь смогло противопоставить всего тридцатитысячную группировку, наполовину состоящую из ополченцев, на вооружении которой было всего около ста пушек. Все остальные были потеряны в предыдущих боях. Так что уже через неделю русские, всё так же под оркестры, вошли в город…
Ну а часть наиболее «запятнавших себя» в глазах императора Николая руководителей восстания, в число которых входил и сам Михаил Гедеон, воспользовавшись неразберихой и тем, что плотной блокады осаждённого города не было — рванули в бега. И вот уже третий день он с двумя десятками самых преданных слуг и офицеров уходил на юг, пытаясь добраться до границы с Австрией.
— Пан главнокомандующий — вам нужно немедленно уходить,- вскинулся вахмистр, выхвативший саблю и напряжённо вглядывающийся в темноту.- Мы задержим дикарей, а поручик сможет довести вас до дома…
— Где они меня и настигнут через четверть часа после того как покончат с вами,- криво усмехнулся Михаил Гедеон.- Или вы думаете, что их собаки, сумевшие отыскать нас по следу в таком дожде, теперь отчего-то оплошают?
Вахмистр гневно вскинулся, но промолчал. А что было говорить? Эти кочевники стали настоящим «бичом божьим» для поляков, обрушившись на страну словно саранча и пройдясь по ней, оставили за собой хаос и разруху. Они грабили и захватывали всё — урожай, фураж, инструменты, лошадей и иной скот, бельё и утварь, телеги и возки, мужчин и женщин, даже детей и стариков… По весне был опубликован указ императора Николая, о том, что ради освобождения попавших в плен к инородцам поляков он намерен после окончания войны выделить средства на выкуп оных. Но пока, вследствие резкого увеличения военных расходов, казна не имеет такой возможности. Однако, исходя из принципов милосердия и человеколюбия, он дозволяет иным обеспеченным подданным самостоятельно выкупать у инородцев захваченных людей, с условием последующего возмещениями оными затраченных средств. Но отработка таковых долгов не должна составить более десяти лет… И это резко повысило число захватываемых кочевниками крестьян и жителей мелких местечек. Они развернули настоящую охоту за людьми, кинувшимися прятаться от людоловов в леса и тайные урочища, которых в величественных польских лесах всё ещё было предостаточно. Но это было почти бесполезно. Степные следопыты со сворами пастушьих собак, приученных находить разбежавшихся овец и баранов, умело выслеживали прятавшихся, жестоко подавляя любые попытки сопротивления и безжалостно вырезая всех, кто пытался его оказать. Так что уже через пару недель вереницы «должников» потянулись на юг и восток, в Поволжье, на Урал и в Сибирь. И никто не мог сказать — вернётся ли кто-нибудь из них хоть когда-то в родные края. Увы, десять лет — слишком долгий срок. Да и кто может сказать — будут ли у тебя даже спустя десять деньги на то, чтобы добраться из Сибири до родного края… И, похоже, сейчас один из таких отрядов встал на их след.