И — да, Кушников с Толстым оказались правы. Речь на заседании в первую очередь велась о бывшей Польше. Но и не правы тоже. Потому что эта речь была не столько о крамоле, приведшей к бунту, и планах противодействия оной, и не о преобразовании Царства Польского в некие новые административные образования с гораздо меньшими степенями свободы, как предлагали некоторые члены Госсовета, а, скорее, о том как… ограбить бывшую Польшу. Как выкачать из неё побольше денег, ресурсов, людей… Через конфискации, продажи отторгнутых имений, передачу в руки государства принадлежавших мятежникам ценностей, акций, счетов в банках империи и, если получится, то и зарубежных. И что надо сделать чтобы получилось… Это привело кое-кого из присутствующих в настоящую оторопь. Как так — поляки не будут прощены? Высокопоставленным участникам мятежа не получится ограничится недолгим заключением в собственных имениях или просто отъездом за границу, где они, поглощая устрицы и фуа-гра во французских ресторанах будут демонстрировать трагическое выражение лица и стоны об «утерянной родине» и мазать грязью «эту варварскую империю — оплот всего самого гнусного и мерзкого, что было только создано человечеством»? А когда граф Литта попытался осторожно указать императору, что подобные подходы точно озлобят польскую аристократию, причём настолько, что можно будет ожидать повторения мятежа в самом недалёком будущем, Николай злобно оскалился и рявкнул:
— А мне — плевать.
— Эм-м-м… что?
— Мне плевать на поляков.
И давно обжившийся в России итальянец обескураженно оглянулся, как будто ища поддержки у соратников. Но все, на кого пал его взгляд только отводили глаза.
— Но-о-о… Ваше Величество,- вновь заговорил граф,- это — крайне недальновидный подход. У поляков есть определённые традиции, например, та же традиция рокоша. Ещё со времён Речи Посполитой. Если вы помните, пан Зебжидовский…
— Я же сказал — плевать,- прервал его Николай.- И вообще, Польша — уже очень скоро станет совсем не нашей головной болью.
— Не нашей⁈ Но-о-о…
— Да-да, именно не нашей,- Николай ухмыльнулся.- Не хочу, чтобы в нашей империи продолжал жить столь подлый народ. Так что я обменял её.
— Обменяли? На что?
— На Галицию и Лодомерию!- с этими словами Николай обернулся и подмигнул впавшему в шок Даниилу. Блин! Это что, Император обменял предателей-поляков на махровых бандеровцев? Да как ему это только в голову пришло⁈
[1] Игнац Филипп Земмельвейц, получивший прозвище «спаситель матерей» за обнаружение причин родовой горячки. Посмотрите в Яндексе — очень поучительная история…
[2] Точно так же было и в нашей истории. В программу наиболее распространённой «двухклассной» программы, обучение по которой длилось четыре года (по два на класс), тоже входил предмет «история». В «одноклассную», с двумя годами обучения — нет.
Часть II
От забора и до обеда. Глава 1
— Как вы говорите ваше имя?
— Отто фон Бисмарк, Ваша Светлость,- молодой человек с достоинством поклонился, не заметив, что сидящий перед ним за столом русский граф впал в этакий ступор. Ну а вы бы не впали после такого-то заявления?
— Кхем… а чем вызвано ваше желание завербоваться ко мне?- осторожно поинтересовался Даниил когда немного отошёл.
— Понимаете ли, граф,- с несколько потешной серьёзностью начала молодой человек,- я шесть лет отучился в университете имени Георга-Августа в Гёттингене и понял, что не очень хочу следовать предначертанному пути, а был бы рад найти что-то новое, что-то своё… Вы же, Ваша Светлость, известны тем, что постоянно делаете это самое новое. Должен признаться, я позволил себе удовольствие прокатиться на построенной вашими инженерами дороге Берлин-Потсдам и пришёл к выводу, что за этими дорогами — будущее Пруссии! И я хочу стать частью этого будущего. А где можно это сделать лучше, как не там, где это будущее уже, во многом, воплощено в жизнь? То есть в России. И лучше делать это вместе с тем, кто это будущее и воплощает. Вот поэтому я и хочу предложить вам свои услуги…
Когда молодой человек покинул номер Даниила, тот ещё долго сидел, пялясь на закрывшуюся дверь. А вот интересно — этот тот или не тот? Ну мало ли — может в Пруссии живёт несколько Отто фон Бисмарков? Но чуйка твердила ему, что, скорее всего, тот. Уж больно по возрасту подходит. Насколько помнил бывший майор — звёздным часом известного ему Бисмарка был тысяча восемьсот семьдесят первый — год сокрушительной победы Пруссии над Францией и образования Второго рейха. Сколько ему было в тот год Данька напрочь не помнил, но вряд ли меньше пятидесяти и больше шестидесяти пяти. Он же после этого ещё какое-то время оставался при власти, значит в семьдесят первом совсем уж стариком быть не мог… Этому же, по его словам, сейчас всего восемнадцать. Выглядит и говорит он тоже как раз на этот возраст. Эвон сколько пафоса нагнал… Так что в тысяча восемьсот семьдесят первом ему будет пятьдесят шесть. Так что, скорее всего — тот… Даниил усмехнулся и потёр ладонью лицо. Да уж — он уже тут столько бабочек затоптал, что охренеешь. И вот, похоже, ещё одна. Да такая жирная! Впрочем, уже не первая. Пару месяцев назад в его «сети» уже попалась одна добыча, которая, по его скромную мнению, ничуть не уступала сегодняшней…