Первым звоночком стало то, что спустя три месяца вышло разъяснение, запрещающие и вносить, и рассматривать предложения тех дворян, которые имели непогашенные долги в Дворянском банке. Мол, эти люди в первую голову будут заботиться не о благе отечества, а о собственных интересах, которые заключаются в том, чтобы выжать из казны денег на погашение своих собственных долгов. А России не нужна Конституция, заточенная под безудержных должников. Ибо при таком Основном законе страна быстро закончится, будучи растащена по карманам… Это разъяснение произвело эффект разорвавшейся бомбы. Потому что редко кто из дворян не имел непогашенных кредитов перед Дворянским банком. Более того, поместья очень и очень многих были заложены-перезаложены не по одному разу! Причём, по большей части, это были весьма разумные и уважаемые люди, чьи беды возникли от того, что они просто пытались соответствовать дворянскому статусу. Ну не может же природный русский аристократ уподобляться какой-нибудь польской швали, у которой из всего дворянского статуса одна прадедовская сабля-корабела, а в повседневной жизни он ходит в армяке и пашет землю как обычный крестьянин? Тем более, что государь очень явственно продемонстрировал своё неудовольствие от Польши и всего что с ней так или иначе связанно… Так что — да, многим приходилось брать кредиты, чтобы давать пиры и балы, держать выезды, устраивать охоты. А как иначе-то?
Но не успело возмущение дойти до высшей точки, как вышло следующее разъяснение, которое, вроде как, открыло способ частично облегчить бремя долга. Этот способ заключался в вполне себе обычной продаже крестьян… то есть нет — привычным здесь был только сам факт продажи. А вот способ был совсем непривычным. Потому как Дворянский банк готов был принять долговым зачётом крестьян без земли для того, чтобы отправить их на заселение Кабинетных земель на юге страны и в Сибири. Причём, и для состоявшихся хозяев, владеющих подворьем и арендующих помещичьи земли, от которых и шёл основной доход, и для сопляков, только-только вошедших во взрослый возраст и пока ещё не имеющих ни кола, ни двора — цена была одинаковой. И весьма неплохой. Точно выше рынка… Главное условие — это должна была быть семья в детородном возрасте. Так что соблазнились ею весьма многие. И это резко снизило кипение страстей. А на юг и восток потянулись баржи и эшелоны, наполненные переселенцами.
Хотя у самого графа тогда засосало под ложечкой. Потому что до него внезапно дошло, кого именно поставили во главе «Конституционного комитета». Князя Николаева-Уэлсли, да чтоб ему пусто было! Редкостного урода и казнокрада, разворовывающего казну государства на собственные игрушки, к которым все разумные люди относились с крайней осторожности. Ну посмотрите, хотя бы, на цивилизованные нации — на тех же французов и англичан. Разве они строят как не в себя железные дороги, как это происходит в России? Ну нет же! Они подходят к этому процессу с разумной осторожностью, делают всё постепенно, чтобы не навредить, не усугубить, дать возможность заработать и крестьянам, и профессиональным возчикам, и речникам, и бурлакам, и владельцам лошадиных упряжек, тянущих баржи вдоль рек и каналов… а этот, прости Господи, князь, как посланец Лукавого, неистово покрывает Святую Русь своими чадящими уродцами, да ещё и гордится тем, что творит это непотребство, опережая и французов, и англичан! Вот прям креста на нём нет, сволочи такой… Так что ко всем этим комитетским инициативам следует подходить с большой осторожностью. И вот точно одним этим непотребством дело точно не ограничится.
Ну и естественно он оказался прав! Не прошло и полугода, как вышел очередной указ императора. На первый взгляд в нём не было ничего особенного. Он просто уточнял принятый ещё при Павле I «Манифест о трёхдневной барщине». Согласно ему, барщина нынче ограничивалась уже не тремя, а двумя днями. Плюс устанавливался срок в десять лет, по окончании которого барщина будет непременно сокращена до одного дня в неделю. При этом в большой преамбуле разъяснялось, что новейшие экономические исследования «цивилизованных наций» (даже термин у нормальных людей украли, охальники) сиречь французов, англичан и немцев, совершенно точно установили, что рабство, а тако же различные формы закрепощения — экономически невыгодны. Что подтверждалось цитатами из экономических трудов авторов из числа этих самых цивилизованных наций… А посему, государь решил всемерно содействовать его искоренению! Но не рубя с плеча, а установив «меры экономического принуждения», побуждающие помещиков и владельцев производств переходить на «рыночные отношения» с крестьянством.