Этот бой он проиграл, а второго шанса я врагам не даю. Меч Чернобога поднялся к ясному небу и резко опустился, отделив голову полоза от тела. Прежде чем застыть навсегда, глаз с вертикальным зрачком обжег меня злым взглядом. Кончик хвоста опустился в пыль в последний раз и затих.
Наступило мгновение оглушительной тишины, которая вскоре сменилась радостными воплями. Крестьяне выходили из лесов, смотрели на выгравированного на нагруднике драгуна ворона и вопили, что есть мочи:
— Барин! Барин! — радостно кричали одни.
— Да здравствует Воронцов! — подхватывали другие.
— Ура! — вопили третьи.
— Благослови вас Бог, Ваша светлость! — надрывалась громче всех тучная дородная женщина с двумя детьми под мышками. — Вы наш спаситель!
Похвала мне понравилась, но мысли омрачало кое-что другое. Я осмотрел то, что осталось от деревни, и поинтересовался:
— Змей тут месяц ошивается. Чего вы не ушли?
— Так некуда нам, Ваша светлость, — прошамкал беззубый дед. — Да и вы запретили…
Я скрипнул зубами. Судя по всему тот, в чьем теле я оказался, был тем еще мудаком. А мне теперь все это разгребать как-то, да с репутацией изверга жить. Надо что-то менять. Чем быстрее, тем лучше.
— И что вы теперь делать будете? — спросил я. Из-за тяжких мыслей голос прозвучал сердито.
— Не гоните нас! — взмолился вдруг все тот же дремучий старик и упал на колени. Все остальные последовали его примеру и разом запричитали. Бабы и дети заплакали. Гул поднялся такой, что в ушах зазвенело.
— Ну-ка тихо! — сурово прикрикнул я. — Ты! — палец драгуна указал на старика. — Говори.
— Не гневайтесь, Ваша Светлость, — шмыгнул носом старик. — Не гоните со своей земли. Нам соседи да родственники обжиться помогут. А домишки заново отстроим. Дозвольте токмо леса заготовить. Правда, подати платить нам теперь нечем. Урожай погиб. К зиме бы подготовиться… Но мы сдюжим, вы только не гоните нас!
— Не гоните! — взмолились остальные.
— Да никто вас не гонит, — отмахнулся я. — Надо придумать, как вам помочь.
Крестьяне разом смолкли и пооткрывали рты.
— Барин, — удивленно произнесла все та же баба с ребятишками, — а вы чего это, нашей судьбой что ли озаботились?
Десятки глаз уставились на меня со страхом и мольбой. Мне даже как-то не по себе стало. Не привык я людям дозволения давать да жизни учить. Но, видимо, такова уж графская доля. А назвался груздем — полезай в кузов.
— Решил все переосмыслить, — сказал я собравшимся. — С этого дня считайте, что у вас новый барин.
— Это какой же? — побледнел беззубый старик. — Вы нас чего, продать кому вздумали? Мы же на этой земле выросли. Куда ж мы…
— Да никто вас никуда не гонит и не продает! — поспешил я успокоить взволнованных и напуганных крестьян. — Я про себя говорю. С этого дня стану добрее…
Повисла гробовая тишина. Неуверенный голос старика в ней показался оглушительным.
— Вы что, барин, шутить изволите? — осторожно поинтересовался он.
— Да ну вас! — не выдержал я. — Посмотрите, что нужно для восстановления. Леса берите, сколько надо. За другим — к соседям или Прохору. Вместе подумаем, как вам помочь. И к полозу не подходите. Он ядовитый. Все.
Я прошел мимо крестьян и направился к стоявшему на холме трехэтажному особняку. Выглядел он так себе и нуждался в ремонте, но все равно внушал уважение.
— Да здравствует граф Воронцов! — закричал сзади кто-то из крестьян, и остальные тут же подхватили.
Поразительные люди тут живут: сами едва в живых остались, дома потеряли и страху натерпелись, а радуются от того, что их прочь не погнали и пообещали помочь. Надо бы что-то придумать. Вроде Прохор говорил, что прошлый Воронцов хотел получить голову полоза, чтобы восстановить влияние рода. Может, ее продать кому можно?
Чувствуя, как на плечи наваливается усталость, я ускорил шаг. Хотелось есть и спать. Еще можно выпить. Глядишь, в голове все прояснится. А потом уже Прохора расспрошу обо всем и решу, что дальше делать.
Наслаждаясь прекрасными видами, я добрел до входа в подземелье. Легко опустился вниз и вернул покрытого пылью и кровью полоза драгуна на место.
— Открой.
Повинуясь моему голосу, забрало шлема поднялось, впуская внутрь спертый воздух и запах сырости. Обхватывающие тело обручи разошлись, я встал с трона и шагнул на руку Чернобога. Он аккуратно опустил меня вниз, после чего гордо выпрямился и замер, ожидая момента, когда снова сможет вступить в бой.