— Наблюдая за тварью, в прицел автомата. Ты надеешься лишь, на удачу солдата. — затянули мы, на выдохе, переиначенные слова окопного поэта. Я держался чуть сбоку от «своего» взвода, который изменился до неузнаваемости естественным путем. Леха и Петр каким-то чудом еще держались, остальные полностью сменились.
Людей, которые бежали рядом я не выбирал, просто шел вперед, выполняя приказы, и те, кто выдерживал мой темп — оставались со мной. Остальные — отсеивались естественным путем. В регулировании этого процесса я пока не видел никакого смысла, тем более что все получалось само собой.
— Тридцать минут на прием пищи. Наедайтесь до отвала, у вас будет четыре часа на переваривание. — благодушно крикнул Строганов, сам садясь за один из столов. К нашему приходу все блюда уже лежали на подносах, осталось только добавить напиток и что-то себе по вкусу, но большинство разбирало так, не заморачиваясь.
Греча или картошка с мясом, овощной салат с соусом, до ста грамм сладостей и темного шоколада для мозгов — что еще нужно молодому растущему организму? Много калорий, быстрые и медленные углеводы, кальций и витамины. Я походя посчитал калорийность такого «завтрака» вышло что-то в районе полутора тысяч. И ведь при всем этом не казалось много, в самый раз.
Получаса вполне хватило чтобы тщательно прожевать пищу и запить. Никуда не торопясь, но и не тормозя. Хотя по многим одногруппникам я видел, что он вкуса пищи вообще не чувствуют, жуя с остекленевшими глазами. Нет, эти не вывезут. Хотя могут и перешагнуть через рубеж, войти в новый ритм жизни.
— Собрались! Строиться! Бегом, на занятия, марш! — скомандовал Василий, и мы наконец разделились на три потока. Третьекурсники отрабатывать умения резонанса, мы с второкурсниками — на теоретические занятия и практики. Ввалились мы в большую аудиторию буквально перед самым звонком, но каждый из ста человек уже знал свое место, так что толкучки не возникло.
— Доброе утро, кадеты! — поприветствовала нас Мария, поднявшись с места преподавателя.
— Доброе утро, госпожа поручик! — хором ответили мы.
Невольно каждый из студентов оценил новый наряд моей связной. Парни со своей стороны, с трудом подбирая слюни. Девчонки — со своей. А посмотреть и в самом деле было на что, Мария, как и любая другая профессиональная ведьма, совершенно не стеснялась достоинств своего тела, грамотно скрывая недостатки.
Она с легкостью несла большую, можно сказать огромную выпирающую грудь, не сгибая спины, хотя опытным взглядом можно было отметить и корсет, и спортивный топ телесного цвета, скрывающийся под белоснежной блузкой. Короткая юбка с вырезом на боку лишь подчеркивала шикарные длинные ноги в чулках.
Кажется, наша преподавательница пользовалась всеми способами самовыражения своей натуры, недоступными во время постоянной военной службы, и сейчас, получив неожиданный отпуск, отрывалась по полной. И судя по часто «плывущим» взглядам студентов своей цели она добивалась.
Что же до девушек, которых после всех испытаний в нашей группе осталось около сорока процентов — на примере Марии они учились. Как манипулировать окружающими парнями, так и держаться на фоне подруг и однокурсниц. К слову, я начал замечать, что и на парней они смотреть начали совсем по-другому. Хотя, чего тут удивительного?
Пока мы были в ТУФ группах, нас иначе чем мусор и не воспринимали. Презрительные, иногда нейтральные или насмешливые взгляды. Очень редко — с крупицей интереса. Когда мы только оказались все вместе, на отборочном полумарафоне — нас воспринимали так же. Но стоило большей части студентов с групп после Ж отсеяться и взгляды в корне поменялись.
Они как бы спрашивали — «какого черта? Почему эти черножопые из ТУФа остались, а нормальные парни наследственные военные из ЗИКа в большинстве отсеялись?». Тем, кто осмелился спросить у преподавателей об этом напрямую ответили — «потому что они лучше, других причин нет». Но на самом деле ответ был.
Ребята рвали жилы и стирали в кровь ноги чтобы стать кем-то значимым. Чтобы вырваться из того ада, в который скатывалась их жизнь день за днем. Они делали это до поступления в училище, и сейчас едва увидев шанс — схватились за него обеими руками, словно за спасительную соломинку.
Других причин было не нужно. Да, многим было тяжело. Некоторым — так тяжело что они не справлялись. Из наших отсеялась уже половина, осталось тридцать человек из семидесяти пяти, но правда заключалась в том, что у других групп дела шили не лучше, даже хуже. Из парней алфавитовцев — А, Б и Г прорвалось сквозь отбор только десять человек. Шесть — из А.