— Вы не ответили на мой вопрос, ваше святейшество, — улыбнувшись, сказал я. — Видели ли вы Странника, призрачное существо, что хранит этот мир?
— Возможно, мы говорим о разном, — нахмурился Филарет. — Я — странник. Вы — странник…
— Возможно, я не слишком точно выразился… — пришла пора мне задуматься. — Он и в самом деле назвал Странником меня, а я с чего-то решил, что он, или оно, тоже Странник. Не берусь сказать, так это или нет.
— Вы… — патриарх запнулся, начав было мысль, но тут же замолчал, покачав головой. — Вы видели его так же, как и меня сейчас?
— Также близко, но нет, не так. У него не было ни пола, ни возраста. Он предстал передо мной в виде призрачной фигуры. Однако эта фигура имела власть и силу, вернув мою душу обратно в тело, когда… — я замолчал, подбирая слова. — Когда нечто ворвалось в наш мир, чтобы забрать взрыв реактора.
— Нечто? — уточнил Филарет, но я, усмехнувшись, отодвинулся.
— Ну нет, ваше святейшество, вы так и не ответили ни на один мой вопрос, зато из меня ответы буквально тисками вытягиваете, — покачал я головой. — Не слишком честно, не находите?
— Честность — понятие очень относительное. То, что честно по мнению лисы, совсем нечестно с точки зрения зайца, — в ответ улыбнулся Филарет. — И с другим человеком, даже в другое время, я бы, возможно, ничего не сказал… но не сегодня.
— Так, вы видели его? — уточнил я.
— Нет, не видел, — покачал головой патриарх. — У меня есть целая служба, работающая с душевнобольными, лжепророками и шарлатанами. Все они утверждают, что видели или слышали бога и его ангелов. Одним оказывается помощь, другие направляются в тюрьму, третьи по возможности перевоспитываются.
— Я не вхожу ни в одну из этих категорий. Может даже, к сожалению.
— Нет людей полностью психически здоровых, есть люди недообследованные, — вернул мне улыбку Филарет. — Но у нас с вами, ваше высочество, и в самом деле особый случай. Не только из-за нашей схожести, но и из-за вашего будущего статуса. Император не должен быть душевнобольным, иначе он обречёт всех своих граждан на жизнь в безумии или кошмаре.
— Хотите проверить мою психику? И как? Тестами и общением с психиатрами? — удивлённо спросил я.
— Я не посмею. Но… мы не сумеем ужиться в одном государстве, если наши цели не совпадают, — жёстко сказал Филарет. — И лучше нам решить этот вопрос сейчас, пока моих сил хватит, чтобы вам противостоять.
— Могу вас заверить, пока их хватит, — усмехнулся я, примерно оценив интенсивность работы изменённых чакр патриарха. — И раз уж у нас пошла речь о доверии. Разве может искажённый резонансом, не пользующийся силой резонаторного кристалла, а только собственным изменённым телом, занимать Святой патриарший престол?
— Это очень и очень серьёзное обвинение, которое легко опровергнуть, — хмыкнул Филарет, а затем достал из-за пазухи крестик с крупным алмазом и заставил его светиться.
— Я так тоже могу, — не остался я в долгу, заставив светиться… его же крест, но уже куда интенсивней. — Вы нашли входящий с вашим даром в резонанс инициированный кристалл. Возможно, убитого, а может, ещё живого человека, и так можете обманывать кого угодно. Но не меня. К тому же любая серьёзная проверка покажет искажение в вашем резонансе.
— Только этой проверки не будет, — с легко читаемой угрозой в голосе произнес патриарх. — Верно?
— Если случится так, что мы не сумеем договориться, то её точно не будет. Один из нас просто не выйдет из этой комнаты, второй же получит море проблем и, скорее всего, не сумеет достигнуть своей цели, — ответил я, заставив Филарета на мгновение нахмуриться. — Если вы меня убьёте, то не сможете сохранить свой пост. Если я вас, то вряд ли скоро смогу занять трон.
— У одной цели может быть множество путей её достижения, — не согласился со мной патриарх. — Но я не хочу вас убивать. Не лежит у меня душа к этому.
— Как и я. Предпочту договориться. Но прежде — скажите свою цель, — я вновь к собеседнику.
— Это очень просто, — с улыбкой пожал плечами Филарет. — Я хочу сберечь православие, сберечь своих прихожан, братьев и сестёр во Христе. Сделать так, чтобы никто и никогда не посмел поднять на них руку.
— На них, это на церковь? — уточнил я. — А как же иные религии? Ислам, Буддизм… католичество в конце концов?
— Православие — это вера про смирение и любовь к ближнему, а не про очищение огненным мечом земли от всех неверных, — пояснил свою позицию Филарет. — Я лишь пастух, что оберегает агнцев божьих. Даже если в заблуждении своём они верят… не слишком правильно.