Нет, не по силам мне мучение двойное!
Молчанье жгучее, признанье ледяное
Огнем и холодом равно терзают грудь.
Любовь царит в душе, и ложь властна над нею,
И если не спасешь меня ты как-нибудь,
От правды я сгорю, от лжи окоченею.
Жюли. Вы изобразили себя тут слишком уж несчастным. Впрочем, господа поэты разрешают себе вольность намеренно лгать и приписывать своим возлюбленным не свойственные им жестокости, чтобы искуснее выразить мысли, какие приходят им в голову. Тем не менее я буду очень рада, если вы подарите мне эти стихи.
Виконт. Довольно того, что я их вам прочел, - на этом следует поставить точку. Быть иногда настолько безумным, чтобы сочинять стихи, - это еще простительно, но показывать их другим - это уже непростительно.
Жюли. Напрасно вы прикрываетесь ложной скромностью. Свет знает, что вы даровиты, так что я не вижу причины, зачем вам скрывать свое дарование.
Виконт. Полноте, сударыня! Будем осторожны: в свете опасно притязать на даровитость. Тут есть опасность показаться смешным - пример некоторых моих друзей меня пугает.
Жюли. Полноте, Клеант! Что бы вы ни говорили, я все-таки вижу, что вам ужасно хочется дать мне эти стихи, и я бы вас огорчила, если бы сделала вид, что не интересуюсь ими.
Виконт. Огорчили? Да что вы! Я не настолько поэт, как вы думаете, и не... Но вот и графиня д'Эскарбаньяс. Чтобы с нею не встретиться, я уйду в другую дверь и сейчас же соберу всей участвующих в представлении, которое я вам обещал.
ЯВЛЕНИЕ II
Графиня, Жюли; Андре и Крике в глубине сцены.
Графиня. Ах, боже мой! Вы одна? Какая жалость! Одна! Если я не ошибаюсь, слуги сказали мне, что здесь виконт...
Жюли. Это правда, виконт приходил, но как только он узнал, что вас нет дома, он сейчас же ушел.
Графиня. Как! Он видел вас?
Жюли. Да.
Графиня. И он с вами не говорил?
Жюли. Нет, графиня. Этим он хотел показать, что всецело очарован вами.
Графиня. Я его пожурю, даю вам слово. Какую бы ни питали ко мне любовь, я желаю, чтобы любящие меня воздавали должное нашему полу. Я не из тех несправедливых женщин, которые радуются тому, что их возлюбленные неучтивы с другими красавицами.
Жюли. Его поведение, графиня, не должно удивлять вас. Вы ему внушаете такую страстную любовь, что она сквозит во всех его поступках и мешает ему видеть кого-либо, кроме вас.
Графиня. Я знаю, что могу возбудить к себе довольно сильную любовь. Слава богу, для этого я достаточно молода, красива и знатна. Но одно другому не мешает: с чувствами ко мне должна совмещаться учтивость и любезность с другими людьми. (Заметив Крике.) Лакей, что вы тут делаете? Вам полагается сидеть в передней и ждать, пока вас позовут. Удивительное дело: в провинции нельзя найти лакея, который умел бы себя вести! Кому я говорю? Извольте выйти вон, негодный мальчишка! (К Андре.) Служанка, подите сюда!
Андре. Что вам угодно, сударыня?
Графиня. Снимите с меня чепец. Осторожней! Какая вы неуклюжая! Вы мне голову оторвете своими ручищами!
Андре. Я стараюсь снять как можно осторожнее, сударыня.
Графиня. Да, но что по-вашему легко, то очень тяжело для моей головы, вы мне ее совсем свернули. Возьмите и муфту. Не бросайте куда попало, а отнесите ко мне в уборную. Что такое?
Куда она пошла? Куда она пошла? Что эта дура делает?
Андре. Я хочу, сударыня, отнести это, как вы велели, в уборную.
Графиня. Ах, боже мой, какая бестолковая! (К Жюли.) Простите, сударыня! (К Андре.) Я велела вам, дурища, отнести все это ко мне в уборную, то есть туда, где находятся мои уборы.
Андре. Разве при дворе, сударыня, это помещение называется уборной?
Графиня. Да, безмозглая, так называется место, где хранят одежду,
Андре. Запомню, сударыня. И еще я запомню, что ваш чердак надо называть кладовой для хранения мебели. (Уходит).
Графиня. Сколько надо положить труда на то, чтобы обучить этих скотов!
Жюли. Я думаю, графиня, они счастливы, что находятся под вашим началом.
Графиня. Это дочь моей кормилицы, я взяла ее прислуживать в комнатах, но она еще не совсем обтесалась.
Жюли. Это доказывает благородство вашей души, графиня. Воспитывать таким образом людей весьма похвально.
Графиня. Подайте стулья! Эй, лакей, лакей, лакей! Просто возмутительно: не дозовешься лакея, чтобы он подал стулья! Служанки, лакей, лакей, служанки! Эй, кто-нибудь! Должно быть, все мои слуги умерли, нам придется самим подать себе стулья.
Входит Андре.
Андре. Чего изволите, сударыня?
Графиня. Охрипнешь, пока вас дозовешься!
Андре. Я убирала муфту и чепец в ваш шка... то-бишь в вашу уборную.
Графиня. Позовите мне этого бездельника лакея.
Андре. Эй, Крике!
Графиня. Не смейте называть его "Крике", дура неотесанная! Зовите его "лакей".
Андре. Лакей, стало быть, а не Крике, иди к нашей госпоже! Да он оглох, что ли! Кри... лакей, лакей!
Графиня. Где это вы были, негодяй?
Крике. На улице, сударыня.
Графиня. Что вы там делали?
Крике. Вы мне велели выйти вон.
Графиня. Вы болван, мой друг. Вы должны знать, что на языке благородных особ выйти вон значит выйти в переднюю. Андре, распорядитесь, чтобы мой конюший высек этого негодного мальчишку. Он неисправим.
Андре. А кто ваш конюший, - сударыня? Вы так называете дядюшку Шарля?
Графиня. Замолчите, дура вы этакая! Вы не можете раскрыть рта, чтобы не сказать чего-нибудь неуместного. (К Крике.) Подайте стулья! (К Андре.) А вы зажгите две восковые свечи в серебряных подсвечниках, - уже темнеет. Ну, что вы смотрите на меня с таким растерянным видом?