- И все же, сударь, несмотря на огромное горе, которое причинила вам смерть брата, вы нашли время вспомнить обо мне? - произнесла Андре так тихо, что слова ее были почти неслышны. К счастью, Шарни слушал не только ушами, но и сердцем.
- Сударыня, вы ведь дали моему брату поручение ко мне? - осведомился он.
- Сударь... - пролепетала Андре, привстав на одно колено и со страхом глядя на графа.
- Вы вручили ему письмо для меня?
- Сударь... - вновь пролепетала дрожащим голосом Андре.
- После смерти Изидора все его бумаги были переданы мне, и среди них находилось ваше, сударыня, письмо.
- Вы прочли его? - воскликнула Андре и закрыла лицо руками.
- Сударыня, я должен был ознакомиться с содержанием этого письма только в том случае, если бы оказался смертельно ранен, но, как видите, я жив и здоров.
- А письмо!..
- Вот оно, сударыня, нераспечатанное, в том виде, в каком вы вручили его Изидору.
- Ах! - вздохнула Андре, беря письмо. - Ваш поступок безмерно благороден... или безмерно жесток.
Шарни взял Андре за руку и сжал ее.
Андре сделала слабую попытку отнять у него руку.
Однако Шарни не отпускал ее, бормоча: "Сжальтесь, сударыня!" - и Андре, испустив вздох чуть ли не ужаса, оставила свою трепещущую, внезапно повлажневшую ладонь в руках у Шарни.
Исполненная смятения, не зная, куда отвести глаза, как избежать устремленного на нее взгляда Шарни, не имея возможности отступить, она прошептала:
- Да, я понимаю, сударь, вы пришли вернуть мне письмо.
- Для этого, сударыня, но и не только... Графиня, я должен попросить у вас прощения.
Андре вздрогнула: впервые Шарни обратился к ней не .сударыня., а .графиня., впервые произнес ее титул, не прибавив к нему .госпожа."
Изменившимся, исполненным безмерной нежности голосом она спросила:
- Вы хотите просить у меня прощения, граф. Но за что?
- За то, как я вел себя с вами все эти шесть лет.
Андре взглянула на него с нескрываемым изумлением.
- Сударь, но разве я когда-нибудь жаловалась на это?
- Нет, сударыня, потому что вы - ангел!
Глаза Андре невольно затуманились, и она почувствовала, что по щекам ее ползут слезы.
- Андре, вы плачете? - воскликнул Шарни.
- О, простите меня, сударь, - глотая слезы отвечала Андре. - Я не привыкла, вы никогда так не говорили со мной. Боже мой!.. Боже мой!..
Как подкошенная она рухнула на софу и закрыла лицо руками.
Через секунду она подняла голову, встряхнула ею и прошептала:
- Нет, право, я сошла с ума!
И вдруг она умолкла. Пока она закрывала лицо руками, Шарни опустился перед нею на колени.
- Вы на коленях у моих ног? - пролепетала Андре.
- Но разве я не сказал вам, Андре, что пришел просить у вас прощения?
- На коленях, у моих ног... - повторяла она, словно не веря глазам.
- Андре, вы отняли у меня руку, - сказал Шарни.
И он снова взял ее за руку.
Но она отшатнулась от него чуть ли не со страхом.
- Что все это значит? - прошептала она.
- Это значит, Андре, что я вас люблю! - нежно произнес Шарни.
Андре прижала руку к груди и вскрикнула.
Затем, словно подброшенная пружиной, вскочила и стиснула руками виски.
- Он любит меня! Любит! - повторяла она. - Но это же невозможно!
- Андре, вы можете сказать, что вам невозможно любить меня, но не говорите, что мне невозможно любить вас.
Она взглянула на Шарни, словно желая убедиться, правду ли он говорит; огромные черные глаза графа оказались куда красноречивее, чем его уста.
Андре не могла поверить его словам, но взгляду его не верить не могла.
- Господи! - прошептала она. - Господи! Есть ли на свете существо несчастней меня?
- Андре, - продолжал Шарни, - скажите, что любите меня, а если не можете этого сказать, то хотя бы скажите, что не питаете ненависти ко мне.
- Ненависти к вам? - воскликнула Андре.
И ее глаза, такие спокойные, ясные, чистые, вспыхнули огнем.
- Сударь, вы совершенно заблуждаетесь, приняв мое чувство к вам за ненависть.
- Андре, но если это не любовь и не ненависть, то что же?
- Это не любовь, потому что мне нельзя вас любить. Разве вы не слышали, как я только что воскликнула: "Есть ли существо на свете несчастней меня.?
- Но почему вам нельзя меня любить, Андре, если я люблю вас всем сердцем?
- Этого я не хочу, не могу, не смею вам сказать, - ломая руки, отвечала Андре.
- А если то, что вы не хотите, не можете, не смеете сказать, мне сказал уже другой человек?
Андре обеими руками ухватилась за Шарни.
- Что? - воскликнула она.
- Если я это уже знаю? - продолжал граф.
- Боже мой!
- И если, узнав это, узнав вашу ужасную тайну, я счел, что в своем несчастье вы стократ достойней уважения, и решил прийти и признаться вам в любви?
- Если это так, сударь, то вы самый благородный, самый великодушный человек на свете!
- Я люблю вас, Андре! Люблю вас! Люблю! - повторил Шарни.
- Господи! - воскликнула Андре, воздевая руки к небу. - Я даже не подозревала, что на свете бывает такое счастье!
- Но, Андре, скажите и мне, что любите меня! - настаивал Шарни.
- Нет, на это я никогда не решусь, - отвечала Андре, - но прочтите письмо, которое должны были бы вам вручить, если бы вы лежали на ложе смерти.
И она протянула графу письмо, которое он ей только что вернул.
Пока Андре прятала лицо в ладонях, Шарни быстро сломал печать и, прочтя первые строки, вскрикнул; он простер к Андре руки и прижал ее к своей груди.
- С того дня, как ты меня увидела, все эти шесть лет... - бормотал он. - О святая! Как же я должен тебя любить, чтобы ты забыла об испытанных страданиях!
- Боже! - шептала Андре, клонясь, словно тростинка, под бременем нежданного счастья. - Если это сон, сделай так, чтобы я никогда не просыпалась, или пусть, проснувшись, я умру!
А теперь оставим счастливых и вернемся к тем, кто страдает, борется, ненавидит, и, быть может, счастливцы забудут о своих злоключениях, как забываем их мы.
XIII
НЕМНОГО ТЕНИ ПОСЛЕ СОЛНЦЕПЕКА
16 июля 1791 года, то есть спустя несколько дней после только что описанных нами событий, два новых персонажа, с которыми мы не торопились познакомить наших читателей, дабы представить их в надлежащее время, сидели и писали за столом в маленькой гостиной на четвертом этаже гостиницы "Британик., расположенной на улице Генего.