Пришлось удалить всех зевак, чтобы король мог выйти из кареты.
Он вышел первым, за ним королева с дофином на руках, потом Елизавета, принцесса и последней г-жа де Турзель.
Едва Людовик XVI ступил на лестницу, раздался выстрел, и пуля просвистела над ухом короля.
Что это было - попытка цареубийства или простая случайность?
- Ну вот, - произнес король, обернувшись с величайшим спокойствием, у кого-то нечаянно разрядилось ружье. - И добавил уже громче: - Будьте внимательней, господа, а то как бы не случилось несчастья!
Шарни и оба телохранителя беспрепятственно проследовали за королевским семейством.
И все же, несмотря на злополучный выстрел, королеве сразу показалось, что атмосфера здесь куда дружественней. За воротами, перед которыми остановилась толпа, сопровождавшая их в пути, крики тоже утихли; когда королевское семейство вышло из кареты, послышался даже сочувственный шепот; на втором этаже пленников ждал обильный и пышный стол, сервированный с большим изяществом, увидев который они с удивлением переглянулись.
Там же стояли в ожидании слуги, однако Шарни потребовал, чтобы ему и обоим телохранителям была предоставлена привилегия прислуживать за столом. Это желание могло показаться странным, но граф решил не покидать короля и быть рядом с ним на случай любых возможных происшествий.
Королева прекрасно поняла его и тем не менее даже не повернулась к нему, не поблагодарила ни жестом, ни взглядом, ни словом. Слова Бийо: "Я отвечаю за него перед его женой. - до сих пор язвили сердце Марии Антуанетты.
Она думала, что увезет Шарни из Франции, что он вместе с нею уйдет в изгнание, и вот они вместе возвращаются в Париж! А там он снова встретится с Андре!
Шарни и представления не имел, что творится в сердце королевы. Он даже не подозревал, что она слышала эти слова; впрочем, у него стали возникать некоторые надежды.
Как мы уже говорили, Шарни был послан вперед, чтобы разведать дорогу, и он самым добросовестным образом исполнил эту миссию. Ему было известно, каково настроение в самой ничтожной деревушке. Ну, а Шалон, старинный город, не торговый, населенный буржуа, рантье, дворянами, держался роялистских взглядов.
И вот, едва августейшие сотрапезники уселись за стол, вперед выступил принимающий их интендант департамента и, поклонившись королеве, которая, не ожидая ничего хорошего, с тревогой смотрела на него, произнес:
- Государыня, шалонские девушки умоляют милостиво позволить им преподнести вашему величеству цветы.
Изумленная королева повернулась к Елизавете, потом к королю.
- Цветы? - переспросила она.
- Ваше величество, - стал объяснять интендант, - если момент выбран неудачно или просьба вам кажется слишком дерзкой, я распоряжусь, чтобы девушки не поднимались сюда.
- Нет, нет, сударь, напротив! - воскликнула королева. - Девушки! Цветы! Впустите их!
Интендант вышел, и через несколько секунд в приемной появились двенадцать самых красивых шалонских девушек в возрасте от четырнадцати до шестнадцати лет; они остановились на пороге.
- Входите, входите, дети мои! - воскликнула Мария Антуанетта, простерев к ним руки.
Одна из девушек, выбранная не только подругами, но и родителями, и городскими властями, выучила наизусть красивую речь, которую должна была произнести перед королем и королевой, но, услышав восклицание Марии Антуанетты, увидев, как она простерла к ним руки, как взволновано все королевское семейство, бедняжка не смогла сдержать слез и сумела промолвить лишь несколько слов, исторгнутых из глубины ее сердца и выражающих общее мнение:
- О ваше величество, какое несчастье!
Королева приняла букет и расцеловала девочку.
Шарни в это время склонился к королю.
- Ваше величество, - прошептал он, - возможно, нам удастся извлечь выгоду из пребывания в этом городе, возможно, еще не все потеряно. Если ваше величество позволит мне удалиться на час, я выйду и потом дам отчет обо всем, что услышу, увижу и, быть может, смогу сделать.
- Ступайте, сударь, - ответил король, - но соблюдайте осторожность: если с вами случится несчастье, я буду неутешен. Увы, двух убитых в одной семье и без того слишком много.
- Государь, - молвил Шарни, - моя жизнь принадлежит королю, точно так же как жизнь обоих моих братьев.
И он ушел.
Но, выходя, он утер слезу.
В присутствии королевского семейства этот человек с мужественным, но нежным сердцем старался выглядеть стоиком, однако, оказываясь наедине с собой, вновь оставался лицом к лицу со своим горем.
- Бедный Изидор! - прошептал Шарни.
Он прижал руку к груди, проверяя, в кармане ли у него бумаги, которые г-н де Шуазель обнаружил на трупе Изидора и передал ему; Шарни пообещал себе, что, как только выдастся спокойная минута, прочтет их с таким же благоговением, как если бы то было завещание брата.
За девушками, которых принцесса расцеловала как сестер, последовали их родители; это, как мы уже упоминали, были почтенные буржуа и местные дворяне; они робко вошли и смиренно попросили милостиво дозволить им приветствовать своих униженных монархов. Как только они появились, король встал, а королева ласково произнесла:
- Входите же!
Где это происходило - в Шалоне или в Версале? И неужели всего несколько часов назад царственные пленники собственными глазами видели, как толпа прикончила несчастного г-на де Дампьера?
Примерно через полчаса вернулся Шарни.
Королева видела, как он уходил и как возвратился, но даже самый проницательный взор не мог бы прочесть на ее лице, как отзывался в ее сердце его приход и уход.
- Ну что? - наклонясь к Шарни, осведомился король.
- Ваше величество, - отвечал граф, - все складывается как нельзя лучше. Национальная гвардия предлагает завтра проводить ваше величество в Монмеди.
- Значит, вы о чем-то договорились? - спросил король.
- Да, ваше величество, с командирами. Завтра перед выездом король скажет, что желает послушать заутреню, отказать в этой просьбе будет невозможно, тем паче что завтра праздник Тела Господня. Карета будет ждать короля у дверей церкви; выйдя, король сядет в карету, раздастся крик .виват!", и король отдаст приказ изменить маршрут и ехать в Монмеди.
- Прекрасно, - одобрил Людовик XVI. - Благодарю вас, господин де Шарни. Если до завтра ничего не изменится, мы все сделаем так, как вы говорите. А пока пойдите отдохните: вы и ваши друзья нуждаетесь в отдыхе еще больше, чем мы.