– Да. А по дороге я заехал на Королевскую площадь, где встретился с человеком, всем сердцем преданным королю, королеве и вашему высочеству.
Принц покраснел, кашлянул и удалился. Он любил недомолвки и был чрезвычайно подозрителен: прямота и искренность барона вызывали в нем беспокойство.
Он взглянул на г-на де Лашатра, тот подошел к нему, получил приказания и исчез.
Тем временем король отвечал на приветствия дворян, а также тех немногочисленных дам, которые еще бывали на вечерах в Тюильри.
Королева подошла к супругу, взяла его под руку и увела играть.
Подойдя к карточному столу, он поискал взглядом четвертого игрока, но увидал только Изидора.
– Ага! Господин де Шарни! – заметил он. – В отсутствие брата вы будете у нас четвертым; лучшую замену ему трудно было бы придумать! Милости просим!
Он жестом пригласил королеву садиться, потом сел сам, за ним – его высочество.
Королева знаком пригласила Шарни, и он последним занял свое место.
Принцесса Елизавета подошла к козетке, стоявшей за спиной короля, и, опустившись на колени, положила руки на спинку его кресла.
Игроки сыграли несколько партий, перебрасываясь ничего не значившими словами.
Наконец, убедившись в том, что все держатся от их стола на почтительном расстоянии, королева решилась обратиться к его высочеству со словами:
– Брат! Барон вам сообщил, что он приехал из Турина?
– Да, – отвечал тот, – я об этом что-то слышал.
– Он сказал вам, что граф д'Артуа и принц де Конде настойчиво приглашают нас к себе?
Король сделал нетерпеливое движение.
– Братец! – шепнула принцесса Елизавета ангельским голоском. – Пожалуйста, послушайте.
– И вы туда же, сестричка? – спросил он.
– Я – больше, чем кто бы то ни было, дорогой Людовик, потому что я больше всех вас люблю и очень за вас боюсь.
– Я также сказал его высочеству, – заметил Изидор, – что, возвращаясь через Королевскую площадь, я около часу провел в доме номер двадцать один.
– В доме номер двадцать один? – переспросил король. – А что это за дом?
– Там живет один дворянин, – отвечал Изидор, – который, как и все мы, весьма предан вашему величеству и, как все мы, готов умереть за короля; однако он энергичнее нас и потому уже составил план.
– Какой план? – поднимая голову, спросил король.
– Если я рискую своим рассказом об этом плане вызвать неудовольствие короля, то я умолкаю.
– Нет, нет, продолжайте, – с живостью перебила его королева. – Существует много людей, замышляющих какие-то козни против нас; мы слишком мало знаем таких, которые готовы были бы нас защитить; прощая нашим недругам, мы в то же время питаем признательность по отношению к нашим друзьям. Господин барон! Как зовут этого дворянина?
– Маркиз де Фавра.
– А-а, мы его знаем, – заметила королева. – И вы верите в его преданность, господин барон?
– Да, ваше величество. Я не только верю: я готов за него поручиться.
– Будьте осторожны, барон, – предупредил король. – Вы слишком торопитесь.
– У нас с маркизом – родственные души, государь. Я отвечаю за преданность маркиза де Фавра. А вот достоинства его плана, надежда на успех – о! это совсем другое дело! Я слишком молод. Когда решается вопрос о спасении короля и королевы, я не могу взять на себя смелость высказать на этот счет свое мнение.
– А в каком положении находится этот план? – поинтересовалась королева.
– Он готов к исполнению, ваше величество. Стоит королю сказать слово, подать знак нынче вечером, и завтра в это время он будет в Пероне.
Король отмалчивался. Граф Прованский судорожно сгибал и разгибал бедного валета червей, который вот-вот должен был переломиться пополам.
– Государь! – обратилась королева к супругу. – Вы слышите, что говорит барон?
– Разумеется, слышу, – нахмурившись, буркнул король.
– А вы, брат? – спросила она у его высочества.
– Я слышу не хуже короля.
– Ну и что вы на это скажете? Ведь это, как я понимаю, предложение.
– Несомненно, – молвил граф Прованский, – несомненно!
Поворотившись к Изидору, он попросил:
– Ну-ка, барон, пропойте нам эту песенку еще разок! Изидор повторил:
– Как я имел честь доложить, стоит королю сказать слово, подать знак, и, благодаря мерам, предусмотренным маркизом де Фавра, он будет через двадцать четыре часа в безопасности в Пероне.
– Ах, брат, разве не соблазнительно то, что предлагает вам барон?! – воскликнул граф Прованский.
Король стремительно повернулся к брату и, пристально на него взглянув, спросил:
– А вы поедете со мной?
Граф Прованский изменился в лице. Щеки его затряслись; он никак не мог взять себя в руки.
– Я? – переспросил он.
– Вы, брат, – повторил Людовик XVI. – Вы уговариваете меня покинуть Париж, и потому я вас спрашиваю:
«Вы поедете со мной?» – Но… – пролепетал граф Прованский. – Я ничего не знал, я не готов…
– Как же это вы не знали, если именно вы дали денег маркизу де Фавра? – поинтересовался король. – Не готовы, говорите? Да вы же по минутам знаете, в каком состоянии находится заговор!
– Заговор! – побледнев, повторил граф Прованский.
– Ну разумеется, заговор… Ведь это же заговор, заговор настолько реальный, что если он будет раскрыт, маркиза де Фавра схватят, препроводят в Шатле и приговорят к смерти, – если, конечно, вы не похлопочете о нем, как мы позаботились о господине де Безенвале.
– Но если королю удалось спасти господина де Безенваля, то он может точно так же спасти и маркиза.
– Нет, потому что то, что я мог сделать для одного, я, верно, не смогу повторить для другого. И потом, господин де Безенваль был моим человеком, точно так же, как маркиз де Фавра – ваш. Давайте-ка будем спасать каждый своего, брат, вот тогда мы и исполним наш долг.
С этими словами король поднялся Королева удержала его за полу камзола.
– Государь, вы можете согласиться или отказаться, – заметила она, – но вы не можете оставить маркиза де Фавра без ответа.
– Я?
– Да! Что барону де Шарни следует передать маркизу от имени короля?
– Пусть он передаст, – отвечал Людовик XVI, высвобождая полу своего камзола из рук королевы, – что король не может позволить, чтобы его похитили.