– Его зовут барон Дзаноне, – отвечал Фавра.
– Итальянец? – спросил Людовик XVI.
– Генуэзец, государь.
– И живет он?..
– Он проживает в Севре, государь, – продолжал Фавра в надежде заставить бежать разбитую на ноги лошадь, пришпорив ее, – его дом стоит как раз напротив того места, где карета ваших величеств остановилась шестого октября во время возвращения из Версаля, когда убийцы под предводительством Марата, Верьера и герцога д Эгийона заставляли королевского цирюльника в небольшом кабачке у Севрского моста завивать волосы на оторванных головах Варикура и Дезюта.
Король побледнел, и, если бы он в ту минуту взглянул в сторону алькова, он бы заметил, что портьера затрепетала еще сильнее.
Было очевидно, что король тяготится беседой и что он дорого заплатил бы за то, чтобы этот разговор вообще не состоялся.
Он решил поскорее его завершить.
– Ну хорошо, маркиз, – молвил он, – я вижу, что вы – верный слуга королевской семьи, и я вам даю слово, что не забуду этого при случае.
Он кивнул головой, что означало: «Я вас довольно слушал и отвечал вам, теперь можете идти».
Фавра отлично все понял.
– Прошу прощения, государь, однако я полагал, что вашему величеству угодно будет спросить меня еще кое о чем.
– Нет, маркиз, – отвечал король, качая головой, словно раздумывая, какие бы еще вопросы он мог задать, – нет, это все, что я хотел знать.
– Вы ошибаетесь, государь! – раздался вдруг голос, заставивший короля и маркиза посмотреть в сторону алькова. – Вы хотите узнать, как предку маркиза де Фавра удалось спасти короля Станислава в Данциге и довезти его целым и невредимым до прусской границы.
Оба собеседника вскрикнули от изумления: третье лицо, внезапно вмешавшееся в разговор, оказалось королевой; королева была бледна, ее поджатые губы дрожали; она не удовлетворилась сведениями, сообщенными Фавра, и, подозревая, что слишком занятый собственной персоной король не посмеет пойти до конца, она пробралась по внутренней лестнице и потайному коридору и решила продолжать разговор с той минуты, как король по слабости готов был его завершить.
Вмешательство королевы и то, как она подхватила разговор, связав свой вопрос с бегством Станислава, позволяло королю все слышать и под прозрачным покрывалом аллегории увидеть предложения Фавра относительно его, Людовика XVI, бегства.
А Фавра сейчас же понял и оценил представившуюся ему возможность развернуть свой план, и хотя никто из его предков не принимал участия в бегстве польского короля, он поспешил с поклоном ответить:
– Ваше величество изволит, вероятно, говорить о моем кузене, генерале Штейнфлихте, который прославился благодаря неоценимой услуге, оказанной им своему королю; эта услуга и имела столь благоприятное влияние на судьбу Станислава, ведь сначала он вырвался из рук своих врагов, а затем волею судеб стал вашим прадедом.
– Верно! Все верно, маркиз! – воскликнула королева, в то время как Людовик XVI с тяжелым вздохом перевел взгляд на портрет Карла Стюарта.
– Итак, вашему величеству известно… – проговорил Фавра, – простите, государь: вашим величествам известно, что король Станислав, будучи в Данциге свободен, но со всех сторон окружен армией московитов, был бы обречен, если бы не решился бежать.
– О да, он был обречен, – перебила Фавра королева, – можно сказать, что он был обречен, господин де Фавра!
– Ваше величество! – сурово обратился к королеве Людовик XVI. – Провидение постоянно печется о королях и не может допустить, чтобы они были обречены.
– Ах, ваше величество! – отвечала королева. – Я не меньше вашего верю в Провидение, однако уверена, что ему нужно немножечко помочь.
– Таково было мнение и польского короля, государь, – прибавил Фавра. – Ибо он с уверенностью заявил своим друзьям: считая, что образовавшееся положение невыносимо и что жизни угрожает опасность, он желает, чтобы ему представили несколько планов бегства. Несмотря на все трудности, его вниманию были предложены три плана: я упомянул о трудностях, государь, так как ваше величество может заметить, что королю Станиславу было значительно сложнее выбраться из Данцига, нежели вам, если бы вашему величеству вдруг пришла в голову фантазия покинуть Париж… В почтовой карете, – если бы вашему величеству захотелось уехать без лишнего шума и не привлекая внимания, – вы могли бы за одни сутки достичь границы; а если вы пожелали бы уехать из Парижа по-королевски, достаточно было бы приказать какому-нибудь дворянину, которому король окажет честь своим доверием, собрать тридцать тысяч человек и прийти за королем прямо в Тюильри… В обоих случаях успех несомненен…
– Государь! – подхватила королева. – Если маркиз де Фавра так говорит, вы, ваше величество, можете быть уверены в том, что это чистая правда.
– Да, – кивнул король, – однако мое положение далеко не столь безнадежно, как положение короля Станислава; Данциг был окружен московитами, как сказал маркиз, крепость Вехзельмунд, его последний оплот, только что капитулировала, я же…
– Вы же окружены парижанами, – нетерпеливо перебила его королева, – четырнадцатого июля они взяли Бастилию, в ночь с пятого на шестое октября они хотели вас убить, а днем шестого октября они силой привезли вас в Париж, всю дорогу оскорбляя вас и ваших близких… Да уж, хорошенькое положение! Я бы предпочла оказаться на месте короля Станислава.
– Ну, ну, сударыня…
– Король Станислав рисковал только тюрьмой, в крайнем случае – смертью, а мы… Король остановил ее взглядом.
– Разумеется, последнее слово за вами, государь, – продолжала королева, – вы сами должны решить, что нам делать.
И она, едва сдерживаясь от нетерпения, села напротив портрета Карла I.
– Господин де Фавра! – обратилась она к маркизу. – Я сейчас беседовала с вашей супругой и вашим старшим сыном. Мне показалось, что они оба исполнены смелости и решимости, как и подобает супруге и сыну честного дворянина; что бы ни произошло, – ежели предположить, что нечто произойдет, – они могут положиться на королеву Французскую; королева их не оставит: она – дочь Марии-Терезии и умеет ценить смелость.