Но ни кто, казалось, не обращал внимания на то, что происходило в ней. Сама она едва слушала разсказ Даблэна.
— Одним словом, говорил последний, не смотря на великолепныя соображения Мориса, это дело продолжает оставаться окруженным тайной, которая, до сих пор, кажется непроницаемой. Кто этот человек? Откуда именно он ехал? Этот пункт еще не разрешен достаточно, не обидьтесь, мой юный друг. Что касается до убийцы, то никаких следов его не найдено. Уехал–ли он снова за–границу? Мы телеграфировали во все гавани. Но мы не могли дать его описания. В такое время и в такой холод все путешественники похожи один на другаго: это целая куча плэдов и кашне, которая положительно закрывает человека…
— Так что, сказал Листаль, вы отчаиваетесь?…
— Я не хочу еще сознаться в этом, но говорю вообще, я сильно сомневаюсь в успехе….
— Я не спрашиваю вас было–ли следствие полно….
— Настолько полно, что два раза уже оно брало ложную дорогу, мы думали, что напали на след и были вполне обмануты.
В эту минуту у решетки парка раздался звонок и несколько минут спустя, лакей подал Даблэну запечатанный конверт.
— Вы позволите? сказал следственный судья. И он поспешно открыл конверт.
— А! сказал он, Парижская полиция мешается в дело, мне прислали одного из парижских агентов. Тем лучше, я никогда не отказывался ни от чьей помощи.
Затем он продолжал, обращаясь к лакею.
— Принесший это письмо не ушел?
— Нет, сударь, он в передней, ждет ваших приказаний.
— Хорошо, я сейчас приму его…. Вы позволите, друг мой, продолжал он, обращаясь к графу, превратить на мгновение ваш кабинет в следственное бюро!
— Сколько вам угодно.
Даблэн вышел. Несколько минут спустя, полицейский агент был введен к нему, в кабинет де-Листаля.
Господин Ферм, так звали полицейскаго, был мущина лет сорока, высокий и худой, с приличными манерами, одетый очень просто. Его правильное и холодное лице напоминало англичанина, чему еще более помогали довольно длинные бакенбарды с проседью. Он был почти лыс.
Ничто не указывало в нем сыщика, и еслибы не громадная величина его рук, с неуклюжими пальцами, то его очень легко можно бы было принять за джентельмена и путешественника.
— Вас, сударь, прислали помогать мне в розысках, относительно дела на Амьенской станции?
— Да, сударь.
— Вы желаете говорить со мной?
— Мне кажется, сказал агент, что я уже теперь могу дать некоторыя сведения господину следователю…
— И они будут хорошо приняты…. Садитесь, пожалуйста, я вас слушаю.
— Я прибыл вчера вечером, сударь, сказал агент. Но прежде чем говорить с вами, я счел долгом, не говоря кто я, присоединиться к некоторым лицам, которые были близко к трупу жертвы.
— А что вы думаете о его национальности?
— Я имею все поводы думать, что убитый американец.
— Я очень рад, что ваши наблюдения согласны с первоначально собранными указаниями.
Агент поклонился.
— Позвольте мне обяснить вам краткую теорию. Для меня, и для моего отца, от котораго я наследовал мою профессию, существует только одна система полиции. Мы слышим каждую минуту, что различныя открытия обязаны гению проницательности такого–то, тогда как они обязаны просто случаю. Я не хочу уменьшать достоинства моих собратьев, но таковы мои понятия….
— А какая–же ваша система? спросил улыбаясь Даблэн, которому эта диссертация начала казаться немного длинной.
— Вот она: никогда не терять случая получить сведение, как–бы незначительно ни казалось оно с перваго взгляда; составлять заметки, соединять их в методическом порядке, составить из них громадный репертуар, который в свое время употребляется в пользу….
— Но я должен сказать, что эта система кажется мне отличной.
— Благодарю вас за вашу снисходительность, сказал кланяясь Ферм.
— Скажите мне, прошу вас, заключение, потому, что вы внушили мне живейшее желание узнать, каковы ваши сведения….
— Я к вашим услугам, сударь, сказал агент, спокойно и с достоинством.
Встав после этого, он пошел и взял лежавший у двери чемодан, который он положил войдя и котораго Даблэн до этой минуты не замечал.
Ферм взял этот чемодан с почтительной осторожностью, открыл, и вынул из него небольшой альбом, на обертке котораго было написано:
Англичане и американцы.
7–я серия.
Затем он продолжал:
— Когда я узнал приблизительно о чем шло дело, из приказаний, данных мне в Париже, то я подумал, что так как пушешественники, из которых один был убийца, приехали из Англии, то, было очень вероятно, что они или англичане, или американцы.