— Да, действительно, прошло много времени, сказала Мэри.
— И уверяю тебя…. о! клянусь моей душой, что я страшно страдал…. ужасно….
И так как жена продолжала молчать, то в уме его мелькнула мысль:
— А! вскричал он, я понимаю…. Ты думаешь…. бедное дитя!… да это наверно так!… ты думаешь, что перед тобою строгий судья…. ты думаешь, что я стану упрекать тебя…. что я буду неумолим! О! Мэри! Мэри! я прощаю тебя!… я прощаю и люблю тебя!…
Несчастный поспешно подошел к своей жене и, взяв ее за голову, стал покрывать поцелуями ея лицо; он плакал и говорил сквозь слезы:
— Я люблю тебя! Я люблю тебя!
Мэри тихонько высвободилась из его обятий, затем сказала самым спокойным голосом, в котором не звучало ни малейшаго волнения:
— Упрекать!… прощать!… Я вас не понимаю, друг мой….
Пьер выпрямился. Удар был направлен слишком прямо. Он зашатался. Неужели его жена сошла с ума!
Она стояла перед ним с полу–улыбкой на губах, точно чувствуя к нему сострадание….
— Ты не понимаешь? прошептал он. Ты говоришь, что не понимаешь? повторил он еще раз, точно сомневаясь, что эти слова действительно были сказаны.
Затем гнев овладел им и он вскричал:
— Но, несчастная! разве ты не помнишь, что я убил человека, я, Пьер Бланше, я сделался убийцей из за тебя, из за тебя одной, потому что ты обманывала меня с презренным….
Он глядел на нее сверкающими глазами, следя за выражением ея лица.
— Мой друг, сказала Мэри, я уже сказала вам сейчас, что не понимаю вас…. я вам снова повторяю, что все ваши слова для меня загадка.
— Презренная! вскричал Пьер, с гневом вскакивая с места.
Она не вздрогнула, она даже не боялась его.
Между тем Пьер чувствовал что безумная ярость овладевает им.
— И так, продолжал он, ходя большими шагами по комнате, тогда как Мэри, стоя у дверей, смотрела на него, не произнося ни слова, не делая ни одного жеста, и так, я сумашедший!.. и так, возвратясь домой я не нашел письма, в котором твой любовник назначал тебе свидание… итак, я не бежал к этому проклятому дому… не лазил через стену парка… я не застал этого человека у твоих ног… я не убил его за то, что он держал тебя в своих обятиях!.. Я сумашедший!.. Все это неправда. Я должен быть безумный, если ты непонимаешь меня.
Мэри молчала.
Он вдруг остановился перед ней, скрестив руки на груди и пристально глядя ей в глаза.
— Где ты была в этот вечер? спросил он.
— Вы это отлично знаете, друг мой: как всегда… в моей комнате…
— В твоей комнате?
— Где я ждала вас всю ночь…
— Вы не выходили?..
— Нет, не выходила.
— Вы не были в павильоне в парке Стермана?..
— Я не знаю ни парка, ни павильона, ни Стермана.
Ничто не в состоянии передать тона, которым были сделаны эти ответы. Каждое слово, как свинцовый молот, падало на голову несчастнаго, который, с широко раскрытыми глазами, с испугом смотрел на эту женщину, на эту воплощенную ложь.
Вдруг он вспомнил одно обстоятельство.
— Но вы забываете, сказал он, что у меня есть доказательство моих слов?..
Мэри слегка вздрогнула.
— А! сказала она.
— Разве вы забыли, что получили от вашего любовника письмо… что это письмо…
Он колебался, не привыкнув ко лжи.
— Что это письмо у меня!..
— В самом деле? сказала Мэри.
В ея глазах мелькнула ирония.
Она очень хорошо знала, что Пьер говорил неправду, так как она сама сожгла письмо на лампе в павильоне…
Что–то точно оторвалось внутри несчастнаго. Ему казалось, что с его глаз силою срывают покрывало, что у него отрывают часть его сердца, его мозга.
Так вот какова его Мэри, которую он, только час тому назад, звал к себе…. она могла не краснея, с таким ужасающим хладнокровием… Он испугался бездны испорченности, в которую он только что сейчас заглянул.
Он почувствовал отвращение, видя ее перед собою, но в тоже самое время хладнокровие возвратилось к нему, новая энергия успокоила его нервы, уничтожила возбуждение.
— Мэри, спокойно сказал он, я очень хорошо понимаю, что трудно сознаться передо мною, что вы обманывали человека, вся жизнь котораго принадлежала вам… Но дайте мне обяснить вам все, если вы признаетесь, я вас прощу, и никогда ни одно мое слово не напомнит вам прошедшаго. Если вы будете упорствовать в молчании, и отрицать случившееся, то вы знаете, какая участь ожидает меня. Мое преступление уже начинают приписывать желанию украсть… слышите–ли вы… и я буду приговорен. Выслушайте меня, и подумайте еще: я буду приговорен к смерти… Одно ваше слово может спасти меня… на что же вы решаетесь?