Потом он вдруг перебил себя.
— Как ваше имя? спросил он.
Незнакомец вздрогнул.
— У меня нет больше имени, сказал он. Зовите меня, как звали там… Зовите меня Седьмой номер.
— Седьмой–номер?
— Да, в Каэнской тюрьме, я занимал постель за седьмым номером, в четвертом отделении…. меня никогда не звали иначе….
— Ну, господин Седьмой–номер, я уже сказал вам…. вы здесь хозяин…. Что вам угодно?…
Седьмой–номер огляделся вокруг.
— Здесь нет никакой опасности? спросил он.
— Опасности! А! нет…. все мои жильцы теперь спят….
У Сэнкуа жили мусорщики, которые вставали и выходили только среди ночи.
— В таком случае, не дадите–ли вы мне хлеба и стакан вина?…
— Сию минуту.
И Сэнкуа, ноги котораго дрожали от волнения, овладевшаго им, поторопился принести то, чего гость просил у него.
В то время, как Седьмой–номер жадно ел: Сэнкуа, облокотясь на стол напротив, смотрел на него. Легко было угадать, что он был точно как на иголках и старался не обращаться с вопросами к пришедшему и молчал.
Седьмой–номер заметил его замешательство, лице его осветилось улыбкой сострадания, и он заговорил первый:
— Ваш сын был добрый малый?
— Да, и хороший работник…. Я погубил его…. да, я, сударь, и я готов–бы был вырвать язык, чтобы наказать себя за те дурные советы, которые я давал ему….
— И которыя довели его до того места, где он теперь…. до каторги?…
— О! вскричал Сэнкуа, снова зарыдав, до каторги!… Да, что и довело его…. Я его бил…. я выгонял его за дверь и говорил: "иди куда хочешь…." Когда он мне говорил: "папа, я голоден!…" Я отвечал ему, что у булочников есть хлеб. Я приучил его воровать…. бедняжка!… И вот уже десять лет, как он там….
Вдруг Сэнкуа замолчал.
— Но вы, продолжал он после минутнаго колебания, сколько лет вы пробыли там?…
— Я уже перестал считать, отвечал медленно каторжник, шестнадцать или семнадцать лет… не знаю наверно.
— И вы бежали!
— Да.
— Один?…
Седьмой–номер улыбнулся. Он понял, что этот отец упрекал его, зачем он не помог убежать его сыну.
— Вашему сыну осталось всего два года. лучше потерпеть.
— Да, вы правы…. Потому что, если вас поймают…. то отправят назад туда…. и на более долгое время….
— На более долгое время! сказал Седьмой–номер, ну, это–бы меня удивило….
— А! так вы?…
— Пожизненно.
— Боже мой, простите, что я вас об этом спрашиваю…. но что вы такое сделали?…
— Ничего! поспешно отвечал Седьмой–номер.
Но видя удивление Сэнкуа, прибавил:
— Я говорю глупости… Я убил человека….
— Чтобы…. украсть. Вам тоже верно давали дурные советы.
— Да, это правда! сказал Седьмой–номер; но не будем более говорить об этом…. Видите–ли, старик, вот уже шестнадцать или семнадцать лет, как я должен был быть мертв…. потому что, между нами, меня приговорили к этому…. а потом, я не знаю, что за дьявольская идея пришла им в голову, потом меня помиловали. Вместо эшафота, они приговорили меня к пожизненной каторжной работе…. Семнадцать лет!
Сэнкуа не мог слушать без некотораго волнения признания убийцы. Но он сейчас–же оправился и сказал, взяв за руку Седьмого номера:
— Ну! старик, надо забыть это, так как вы теперь не там…. и главное, не надо позволять взять себя….
— Забыть!… вы думаете, что такия вещи забываются?… Что–же касается поимки, то это мое дело.
— Вызнаете, дом Сэнкуа не блестящ, но у меня кое–что есть. С техь пор, как он там, о! я с тех пор работаю без устали…. я хочу, чтобы вернувшись, он получил кое–что, я хочу, чтобы ему не пришлось сносить ни чьих оскорблений…. я копил…. копил…. он будет доволен…. да!
Седьмой–номер внимательно слушал разсказ старика.
— Вы сделали доброе дело, сказал он. Оно выкупает то зло, которое вы сделали сыну…. Надо хорошенько беречь эти деньги…. это будущность вашего сына…
— Беречь! О, об этом не безпокойтесь. Оне всегда со мной….
— А! равнодушно сказал каторжник.
— Теперь когда вы поели и выпили, сказал Сэнкуа, то не хотите–ли вы мне сделать большое одолжение, если только вы не очень устали?
— Конечно хочу.
— Поговорите мне о нем.
Седьмой–номер охотно повиновался….
Было уже далеко за полночь когда он наконец, улегся на отведенную ему постель.
VII.
Возвратимся в отель Прованс.
Нед Фразер был перенесен домой без чувств, после того как был ранен Морисом.
Не будучи смертельной, рана тем не менее была все–таки опасна.