Набравшись смелости, она спросила про отношения собеседниц с их братьями. Кому-то повезло — родственники о них заботились. Но чаще рассказывали о ссорах и проказах. Окончательно убедившись в постыдности отношений с Клейтоном, Камилла пообещала себе с этим разобраться.
Но всё привело к тому, что он в порыве гнева за её мысли о возможном браке с другим — чуть не изнасиловал Камиллу. А после слов “я стану твоим первым и единственным мужчиной” девушка решила бежать. Её теперь трясло от одной мысли о его касаниях, о близости его тела. Она чувствовала строго отвращение, липкое и противное, от этого хотелось блевать.
Укрыться удалось в Англии.
Род Камиллы был богат, но она не смогла взять с собой слишком много денег, чтобы брат не спохватился раньше времени. А по пути её и вовсе обокрали. Так молодая герцогиня оказалась на улице, скитаясь, словно нищенка-оборванка.
Камиллу спасла графиня МакГаффин. Сначала пожалела, а потом и вовсе разглядела в ней высокородное происхождение. Но девушка была так ей признательна за спасение, что пожелала остаться в той роли, на которую её первоначально взяли — простой сгорничной в поместье благодетельницы.
Как оказалось, графиня всегда отличалась добротой, помогала людям. Но при этом была очень строгой и решительной. Её любили настолько же, как и боялись её гнева. Правда, графини почти никогда не было дома — вечно в разъездах по делам.
Поместье размерами напоминало средний замок, потому прислуги там собралось не мало. После пережитого Камилла не спешила заводить друзей и тем более поклонников, но, как всегда, судьба распорядилась по-своему.
— Простите, господин управляющий, — девушка несмело постучала в двери кабинета.
Мужчина, что сидел на столом, поднял голову и расплылся в улыбке.
— Проходи, Камилла, присаживайся, — позвал он и указал на место напротив. Когда девушка осторожно опустилась на краешек кресла, сказал: — Прекрасно выглядишь. Что-то случилось? Почему ты так смущаешься? Со мной этого не нужно, милая.
Но девушка только сильнее зажалась. Она совершенно не могла предположить, как он отреагирует на новость. Маленькие ручки её, на которых уже успела от тяжёлой работы огрубеть кожа, тихонько подрагивали. На указательном пальце появилась новая мозоль от вязания, но девушка воспринимала эти лишения как наказание за свои поступки в прошлом. И пусть она не могла знать, как на самом деле грязно себя вела с братом, но считала, что это не оправдание.
Управляющий встал из-за стола, обошёл его и присел на корточки перед сконфуженной красавицей. “Как же она хороша…” — мечтательно рассматривал он нежные девичьи черты и большие зелёные глаза, сейчас полные плохо скрываемого страха. Мужчина взял её ладошки в свои и ободряюще сжал.
— Ге… Генри… — она подняла на него взгляд. — Я… я, кажется, беременна.
Мгновение понадобилось ему, чтобы осознать сказанное. Реакция последовала незамедлительно. Генри отшатнулся, резко вставая, и посмотрел на неё с отвращением.
— Этого не может быть… — прошептал он. — Он не мой!
— Что? — опешила Камилла. — Да, как ты…
— Хватит! — резко оборвал её управляющий. — Если это какой-то твой коварный план, как расстроить мне жизнь — то он провалился. Мы с женой уже десять лет пытаемся зачать второго ребёнка и ничего не выходит. Доктор сказал, что с ней всё в порядке, значит проблема во мне. Я бесплоден, Камилла. Ты врёшь. Я не могу быть отцом.
— Но как же… — только и смогла вымолвить она, роняя первую слезинку. — Но я ведь ни с кем больше…
— А вот это мы ещё выясним! — он зло сверкнул глазами и, схватив её за руку, потащил на выход.
Во дворе по приказу Генри собрались все слуги мужского пола. Они непонимающе топтались с ноги на ногу, ожидая объяснений, по какой причине их всех так резко оторвали от работы.
— Графиня вернётся и даст нагоняй, — посетовал кто-то и остальные согласно загудели.
Управляющий обвёл присутствующих строгим злым взглядом, от которого те сразу притихли, его ноздри агрессивно раздувались. Генри негодовал: “Думал, сама невинность, такая милая и робкая, девственная, а вон оно что. Небось, с каким-нибудь конюхом на сеновале каталась, пока я был занят, дрянь!” Упомянутые конюхи удостоились особо пристального взгляда.
— Я хочу знать, — начал он, — кто обесчестил эту леди, — и указал на Камиллу, которая прятала лицо в ладонях и беззвучно рыдала, стоя рядом.