— Ну и где же?
— У любовника! — с вызовом ответила Илона.
«Ну слава Богу, — вздохнул про себя Кухарский, — теперь можно будет спокойно развестись, без эксцессов, скандалов, упреков и лишних слез. Главное, что теперь она будет во всем виновата. И ничто уже не удержит меня. А графине скажу: «Да, был женат, но, полюбив Вас, развелся, тем более, что пока я трудился днями и ночами, моя бывшая жена тратила огромные средства на многочисленных любовников-альфонсов.»
— Без тебя меня…, — опять запела жена.
— А ты почему, Филя, не спрашиваешь: кто у меня любовник?
— Ложись спать, — отмахнулся Кухарский.
— Нет, это что такое, — возмутилась Илона, — жена, можно сказать, приходит от любовника, а этот вшивый финансист ни о чем не спрашивает!.. Что такое?
Илона полезла пальцем себе в рот.
— Что там такое? Тьфу!
Она плюнула на ковер и закричала:
— Филя! У меня зуб выпал. Ужа-ас! Какой кошмар!
Жена слезла с кресла и, встав на колени, потрогала лежащий на ковре твердый белый шарик.
— А-а-а! — заныла она, — мой зубик!
Она брезгливо подняла зуб двумя пальцами, поморщилась, потом поднесла к лицу.
— Что такое? Ха-ха! Филя, это просто жевательная резинка. Она у меня во рту захохла, то есть засохла, а я-то думала…
Почему не отзванивается экспедитор?
— Итак, мы остановились на любовнике, — обрадованная от того, что все зубы на месте, затараторила жена, — как выяснилось, он меня любит и я его тоже. Мы с ним раньше по-дурацки расстались, я решила, что вот Кухарский — мое счастье… А он переживал. Между прочим, обычный и очень скромный человек. И честный, в отличие от некоторых. Он в налоговой инспекции работает. Машина у него скромная — «фольксваген».
— Сколько же лет он работает в налоговой, — поинтересовался Филипп, — лет сто, раз иномарку купил?
— Ой, ой, ой, — развела руками жена, — лишь бы только унизить человека. Его жена, между прочим, такая же. Вы были бы идеальной парой. Она сама из Украины, из Макеевки, а все его пилит: деньги давай, деньги!
— Ну и как, — поинтересовался Кухарский, — дает?
— Откуда? — вздохнула Илона и спросила строго: — а ты хоть знаешь, сколько бутылка хорошего вина сейчас в ресторане стоит?
Нельзя одновременно наступать на мозоль, сыпать соль на рану и плевать в душу. Филипп еле сдержался, чтобы не ударить жену, а та совсем распоясалась:
— Нет, ты знаешь, как трудно живется сейчас простым людям? Просты-ым людям! Вот приходит, предположим, простой налоговый инспектор в ресторан или в ночной клуб, а там бутылка какого-то итальянского «Муската» — аж две тысячи долларов!
— Что? — задохнулся Кухарский, — в каком ресторане вы были? Быстро отвечай! А не то…!
Он схватил Илону за горло:
— Задушу тебя, корова!
— Где были? Где были? — хрипела она, но продолжала издеваться, — две тысячи баксов за бутылку. Ему пришлось удостоверение свое показывать.
Но к Филиппу уже вернулось его обычное спокойствие.
— В «Талеоне» мы были, — ответила жена, — еще шампанское взяли и ликер в магазине по дороге.
— На какой дороге? — не понял задумавшийся о своих проблемах Кухарский. — На дороге в Москву?
За окном было уже светло, и в открытую форточку пробиралась утренняя свежесть, где-то грохнула подъездная дверь: кто-то уже выбирался на работу.
— Что за жизнь, — вздохнула Илона, — никакой радости нет. Ты живешь ради денег, а не ради любви.
— А ты для чего?
— Не знаю, — равнодушно ответила жена. Потом оглядела комнату, посмотрела на Филиппа:
— Ладно, муженек, собирай манатки и уматывай отсюда. А я пойду спать. Одна.
Она поднялась с кресла и направилась к выходу из комнаты, но остановилась.
— Знаешь, Филя, что меня убило окончательно? Это то, как ты смотрел телевизор, когда показывали итальянскую миллиардершу. Наверное, у летчиков-истребителей во время перегрузок бывают такие лица. Идет красивая баба, а тебе важно не то, что она так шикарна, а то, что она богата. А ведь во внешности ее ничего особенного: она один к одному как твоя Анька, которую ты предал, которая любила тебя, а ты ее в тюрягу. А теперь в каждой тебе будет мерещиться Анечка, потому что ты только ее и любил, если вообще любить спосо…
От удара Илона отлетела к двери и осела возле косяка. Она вытерла тыльной стороной ладони разбитые губы, размазывая кровь по лицу:
— Ну вот и в шамом деле жуб выбил.
Филипп выскочил в коридор и услышал сказанное ему в спину:
— Ты будешь искать ее, чтобы прощения попросить, и не найдешь. А я бы тебя не простила. Я бы тебя, Филя, убила.