Дверь закрылась, и они оказались в темноте, окна были завешены шторами, сквозь которые пробивалась лишь узкая вертикальная полоска тусклого света вечереющего октябрьского дня.
Филипп обнял девушку, наклонился, чтобы поцеловать, но вместо этого почему-то произнес:
— Вот незадача: мобильник в машине забыл.
«При чем здесь телефон? — подумала Аня. — Может быть, он ждет звонка, которым его опять призовут куда-нибудь на поиск ценных бумаг или щебенки? Хорошо, что мобильник в машине.»
И все равно было неприятно. И когда Филипп прижался губами к ее щеке, Аня отстранилась.
— Что такое? — наигранно возмутился молодой красавец, — бунт?
Он улыбнулся, но в темноте это не сработало. Тогда он притянул девушку к себе, и она произнесла, ощущая на губах шероховатость ворса его пальто:
— Мы с соседями в ссоре. Сосед даже на меня с кулаками бросился, ему дали пятнадцать суток, и мы с мамой за это время решили съехать отсюда. Продадим три комнаты и переедем в однокомнатную куда-нибудь на окраину.
— Зачем нам окраина? — возмутился Филипп, — мне так, например, здесь очень нравится. От Невского всего десять минут езды, а так буду к тебе ездить — не меньше часа в один конец. Не лучше ли соседям купить однокомнатную и выселить их туда?
— Нам с мамой не по карману и себя выселить, не то что соседей, которые, кстати, и не очень этого достойны.
Но Филипп не слушал ее.
— Однокомнатная стоит тысяч семнадцать, может быть, двадцать. Я узнаю в банке, брал ли кто кредиты под залог своих квартир. Наверняка это так. А значит, есть и такие, кто просрочил платежи или же вообще отказался возвращать ссуду. Тогда я смогу выкупить квартиру у банка. Для меня это еще дешевле обойдется. Может быть, тысяч в пятнадцать. Даже у отца не придется просить. Сейчас откроем финансовую компанию и тогда…
— А пораньше нельзя? — попросила Аня и поцеловала его пальто, — а то сосед вернется, такую нам веселую жизнь устроит.
Но Филипп рассмеялся:
— Пусть только попробует, будет иметь дело со мной, а это значит, что достанется ему не однокомнатная квартира, а тюремная камера размером три на четыре, в которой таких как он соседей — тридцать человек.
Филипп погладил девушку по голове:
— Потерпи немного, скоро все будет хорошо.
Он медленно подталкивал ее к тахте, потом легонько надавил на плечи, и она опустилась. Филипп присел рядом, обнял ее и начал целовать, аккуратно опрокидывая на спину.
— Все будет хорошо, — шептал он, — пятнадцать тысяч — это сущие пустяки, я дам эти деньги, только чуть позже.
— А может, твои новые часы заложим? — предложила Аня, — вот уже половина суммы, а на остальную часть банк тебе как работнику даст отсрочку.
— Не-е, — прошептал Филипп, снимая с нее пиджачок, — квартиру не я покупаю, а ты. Ты-ы, — повторил он, — не имеющая никакого отношения к нашему банку. И часы не стоит закладывать. Это ведь не просто хронометр, а символ, свидетельство успеха, престиж, одним словом.
Пиджачок упал на пол, звякнула связка ключей в кармане. Монетка выкатилась и успокоилась в вечной темноте под шкафом. В полоске между шторами вспыхнул свет уличных фонарей, и тут же раздался телефонный звонок.
— Не снимай трубку, — шепнул Филипп.
— Мама проснется, — так же шепотом ответила Аня.
Она поднялась и подошла к тумбочке, на которой стоял аппарат.
— Я слушаю.
В трубке была тишина, а потом женский голос произнес:
— Слушай, слушай!..
— Кто это? — не поняла Аня и почти сразу догадалась: звонят соседям.
— Удивляешься, наверное, что мне твой телефон известен?
— Кто это?
— Ладно, — уже по-деловому потребовала женщина, — позови Филиппа.
— Сейчас.
Аня посмотрела на тахту, на которой лежал Филипп, успевший уже сбросить пальто и пиджак.
— А кто его спрашивает?
— Невеста.
На пол уже летела рубашка, потом ударился о паркетный пол башмак, затем второй.
— Тебя, — сказала Аня.
Бесшумно он подошел, осторожно снял трубку, протянул руку, чтобы обнять и притянуть к себе девушку, но рука повисла в воздухе, а потом безвольно опустилась на ее плечо.
— Слушаю, — тихо произнес Филипп.
Рука несильно, но отстранила Аню от тумбочки, отталкивая ее к тахте, к окну, куда угодно, лишь бы подальше.
— Нет, я здесь по делу. Решаю вопрос. Именно. Приеду — объясню.
Он замолчал, а из трубки доносился какой-то писк, словно комар, залетевший с улицы, носится в темноте, ища, в кого бы вцепиться.
— Хорошо, сейчас приеду.
Филипп схватил и стал напяливать на себя рубашку, потом пиджак, одновременно засовывая ступни в башмаки.