— Предварительной экспертизой установлено, что доллары фальшивые, изготовленные предположительно на цветном ксероксе…
— Фирмы «Canon», — подсказал помощник.
Майор сурово взглянул на него и приказал:
— Капитан, пиши протокол!
Аня пошла на кухню готовить ужин, а помощник Григорова громко шепнул сержанту:
— Присмотри за ней, чтобы не сбежала.
Не было ни страха, ни волнения, хотя ощущение было такое, будто опасность ходит где-то рядом, но Ане было наплевать на нее — она ни в чем не виновата, и все это очень быстро выяснится. Понятно, кто вызвал милицию, но разве можно доверять Виолетте, ее мужу и Жердяю. Ее вызовут, она даст показания — свидетелей у обвинения никаких: доллары не могут быть фальшивыми, Оленька подтвердит, что их дала именно она, на коробочке с марихуаной нет отпечатков пальцев, кроме отпечатков Виолетты. Следователь разберется и закроет дело. Аня накормила маму и осталась с ней рядом.
— Что теперь будет? — спросила Любовь Петровна.
— Ничего не будет, — успокоила ее дочь, — полная чушь, даже милиционеры это понимают.
Но они не понимали, как выяснилось. Вскоре треснутая дверь приотворилась и в щель просунулась голова григоровского помощника.
— Гражданка Шептало, пройдите в свою комнату ознакомиться с протоколом и подписать.
Аня поднялась со стула, сказала маме, что сейчас вернется, вошла в задымленную собственную комнату, взяла протянутые ей милиционером несколько листов бумаги, прочитала написанную корявым почерком всю чушь про обнаруженные у нее наркотики и фальшивые доллары, подписала каждый лист, а на последнем добавила: «Наркотики в доме не хранила, доллары, изъятые у меня, были настоящие, взяты в долг у подруги для размена квартиры». Поставила подпись и дату.
— Гражданка Шептало, на основании статей Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, а также результатов проведенного у Вас обыска, в связи с серьезностью предъявленных Вам обвинений мы должны задержать Вас. В течение трех суток прокуратурой будет вынесено постановление об избрании Вам меры пресечения: содержание под стражей или подписка о невыезде…
— Она еще моего мужа искалечила, — крикнула Виолетта.
— Уголовное дело по применению к гражданину Кирпоносову тяжких телесных повреждений уже возбуждено, — объяснил Григоров, — несомненно, ей придется ответить и за это.
— Начальник, — спросил с тахты повеселевший Жердяй, — а сколько ей светит?
— Это уж суд решит, — ответил Григоров, — думаю, по совокупности статей, лет десять, не меньше.
— Анечка! — закричала Любовь Петровна, бросилась к дочери, отталкивая милиционеров, и упала, потеряв сознание, на руки подхватившей ее дочери.
Преступницу через заднюю дверь запихнули в милицейский «уазик». Здесь было тесно, от всего салона ее отгораживала лишь металлическая сетка, но зато было хорошо слышно, о чем говорили другие пассажиры.
— Товарищ майор, — обратился помощник к Григорову, — говорят, что Вас в городское управление забирают и еще одну звезду присвоили.
— Представление на подполковника действительно отправлено в управление кадров, а что касается перевода, то это еще под вопросом.
— Ну теперь-то точно пойдете на повышение, — хихикнул помощник, а потом добавил: — если Вам в городском управлении понадобятся верные люди, не забывайте обо мне.
И он похлопал себя по карману.
Когда Аню выводили из квартиры, она вырывалась и даже пыталась сесть на пол, повторяя:
— Маме плохо, я вызову «Скорую», а потом Вы меня заберете. Я прошу Вас, вызовите «Скорую», ну пожалуйста!..
Но Григоров лично дернул ее за руку и толкнул к выходу:
— Ничего с твоей мамашей не случится. Пусть привыкает к тому, что ее дочь преступница.
За узким, зарешеченным окошком «уазика» мелькали вечерние улицы, по которым спешили свободные люди, по Среднему проспекту проехал светящийся трамвай, он притормозил, пропуская машину с мигалкой. Аня увидела девушку-вагоновожатую, которая, зевнув, прикрыла ладонью рот. Взгляд цепко выхватил подробности и детали окружающего мира. «Неужели я очень долго ничего этого не увижу? — подумала Аня, — ни улиц, ни трамваев, ни праздников, ни города, ни мамы?» Стало вдруг обидно, и Аня закусила губы, чтобы не заплакать, но слезы все равно потекли, но не от страха, а от жалости к маме.
— Когда сдадим эту, — услышала девушка голос григоровского помощника, — заскочим ко мне домой. У меня бутылочка «Русского стандарта» имеется. Только жену предупредим, чтобы закуску приготовила.