— Анна Ивановна, Вы в Петербурге где проживали?
А я боюсь правду сказать, молчу, а слезы в тарелку с окрошкой кап-кап.
— Признайся: ты же Анечка Федотова!
Я головой кивнула и побежала в нашу комнату рыдать.
Князь поднялся и произнес:
— Господа, это моя родная дочь!
Все пораженные молчали, а казаки, что за столом прислуживали, сказали:
— Вишь как!
Вот и получилось, что я — нищенка и уличная плясунья вроде Эсмеральды стала графиней Анной Ивановной Радецкой, урожденной княжной Барятинской.
Иван Иванович уехал из Парижа навсегда, купил дом в Ницце, где мы вчетвером зажили. Но в тридцать первом году князь умер во сне, похоронили мы его, а вскорости продали дом и купили вот это поместье, потому что Елизавете Александровне был вреден морской воздух и врачи посоветовали ей жить поближе к горам. Но в тридцать девятом Бог прибрал и ее. Детей у нас с мужем не было, наверное, оттого, что я тифом переболела, или по другой причине. Но так получилось, что я последняя из рода Барятинских и последняя, кто носит фамилию Радецких. Два славных рода на мне и обрываются.
Старуха замолчала. Потом крикнула:
— Сабрина, поди сюда!
И тут поняла, что позвала прислугу по-русски.
— Дают же людям кошачьи имена, — снова по-русски произнесла княгиня негромко, потом перекрестилась, — прости меня, грешную.
И позвала уже по-итальянски:
— Сабрина, подогрей нам чай и варенья еще принеси.
Аня сидела как на иголках, ей хотелось рассказать хозяйке то, что известно ей. Но это было так невероятно, что старуха вряд ли поверит, да и девушка не могла представить таких случайных совпадений.
И все же она спросила:
— Вашего младшего брата звали Иваном?
— Иваном, — подтвердила графиня Радецкая, — а разве я не говорила?
— Нет, Вы не сказали.
— Тогда откуда тебе известно?
Аня покачала головой:
— Я пока ничего не знаю, но надо проверить кое-что.
Она достала из сумочки мобильный телефон и набрала номер Константина Ивановича, но в последний момент нажала на сброс. Позвонила синьору Оливетти, но трубку сняла Франческа.
— Я у русской княгини, — сказала Аня, — не мог бы Паоло приехать за мной?
Вечером она попыталась связаться с Константином Ивановичем, но его телефон не отвечал. Сашин аппарат тоже. И на следующий день молчал, и через два дня, и через четыре. И тогда Аня начала волноваться. Очень сильно причем.
Глава шестая
Молодой человек вошел в гостиничный номер и плотно затворил за собой дверь.
— Линять надо, дядя Костя!
Старик смотрел через балконную дверь на утреннее море, на едва заметную сквозь пелену бледного тумана рябь и молчал. Через стекло пробился еле слышный сигнал клаксона, и Шарманщиков сказал тогда:
— Хороший сегодня день будет.
Все прошло так, как планировали. Даже лучше. Константин Иванович разошелся, ставил на несколько полей сразу, выигрывал, но и проигрывал тоже изрядно, собрался уже уходить, поднялся было, увидел сочувствующие, но больше злорадные лица других игроков, поставил двести тысяч франков и выиграл, потом столько же на цвет, и ему снова повезло, заказал себе водки и икру, поставив по двести тысяч на красное и на чет. К нему подошел молодой его приятель и стал уговаривать закончить игру, попытался даже поднять с кресла, взяв за подмышки. Кто-то из игроков сказал:
— Уведите старика: он выпил слишком много водки.
Но русские не поняли, старик, цепляясь за стол, поставил гору фишек на тридцать шестое поле.
Кто-то не выдержал и произнес:
— Безумный старик!
Выиграл тридцать шестой.
Молодой русский начал рассовывать по карманам выигрыш. Подошел менеджер и предложил получить выигрыш в кассе. Пока русский соображал, что от него хотят, старик поставил полмиллиона франков на тридцать шесть.
— Лимит, — произнес крупье, оглянувшись на менеджера.
— Какой к чертям лимит? — заорал пьяный старик.
Его, конечно же, никто не понял, но на крик поспешили парни из службы безопасности. Администратор кивнул крупье: прими ставку! Через несколько секунд все ахнули — старику снова повезло. Он наконец кивнул своему молодому другу, дал ему свою кредитную карточку, и тот помчался получать выигрыш.
— Еще водки и кавьяру! — крикнул везучий старикашка.
Менеджер взял его под локоть и показал в сторону бара. Но пьяный старикашка уже ничего не соображал. Выгреб из кармана фишки, все наличные деньги и, упав на стол, ткнул пальцем на поле семнадцать. Никто не смеялся, не возмущался — все ждали, чем все это закончится. Парни из службы безопасности осторожно посадили свихнувшегося старикашку в кресло, а крупье бесстрастно объявил: