Аня смеялась и пила дешевое бордо, ловила на себе взгляд художника, смущалась немного, но было весело, испанцы играли до самого вечера, а он наступил так скоро.
Она держала Андрэ под руку и молчала; он тоже ничего не говорил. Только когда подошли к его дому, он сказал:
— Солнечного света уже нет, а электрический — враг живописи, к тому же наверху, судя по горящим окнам, темпераментная пара. Торопиться домой нет смысла. Давайте я Вас провожу.
Но не могла же она сказать, что живет в «Шератоне», и потому они просто гуляли, пройдя раз пятнадцать мимо ее «порше». Но все же дошли до бульвара Сен-Жермен, а по нему до Люксембургского сада, где и расстались у входа в подземку. Аня не позволила себя провожать дальше, сказала, что заскочит, может быть, послезавтра, и неожиданно для себя, обняв художника за шею, привстала на цыпочки и чмокнула его в щеку.
«Не переживай, бабушка, все нормально», — пронеслось в мозгу.
Но сердце стучало быстро. Пришлось сидеть минут двадцать на скамейке, а потом бежать к «порше» и мчаться к гостинице. Поднимаясь на свой этаж, вдруг подумала: «А что если и он обманет?»
Весь этаж — это ее номер, и лифт туда ходит только для нее, и лифтер обслуживает только этот этаж.
Целый день он сидит на стульчике в углу кабины с книгой в руках.
— Что читаешь, Жан?
— Эрве Базен: «Встань и иди», мадам.
Теперь она и в самом деле мадам. Теперь ее все уважают и боятся. Но надо идти. Надо вставать и идти, потому что впереди дорога долгая и трудная, потому что неизвестно, куда заведет.
Девушки-горничные убирают этаж.
— Добрый вечер, мадам.
Аня кивает, но такой холодной быть тоже нельзя.
— Миррей, есть ли в отеле переводчик с японского?
— Да, мадам, — кланяется девушка, — и я тоже владею. Восемь лет прожила в Токио с родителями.
— Это здорово! Побудешь несколько дней моим секретарем. Купи себе деловой костюмчик. От Лагерфельда тебе очень подойдет.
Аня открыла сумочку, достала деньги и протянула опешившей горничной.
— Ступай, милая, отдохни, а завтра с утра приходи ко мне на работу.
С утра в холле отеля была половина населения японских островов. От входа отогнали все припаркованные там автомобили, после чего в бронированном лимузине прибыл Председатель Наблюдательного Совета Корпорации. На капоте стоял белый флажок с красным кружком, как будто прибыла особа высокого дипломатического ранга. Дверь лимузина распахнулась, и важную персону прикрыли телохранители: справа, слева, спереди, сзади и даже сверху, наверное, для того, чтобы никто не плюнул с двадцать первого этажа.
Миррей встретила огромную делегацию, но внутрь пропустила лишь Господина Председателя, его личного секретаря, двух переводчиков-японцев и одну девушку, по виду — гейшу, хотя и смахивающую на коренную жительницу Амстердама черного цвета кожи. Миррей обращалась ко всем по-французски: ей было строго-настрого запрещено даже вид показывать, что она хоть что-нибудь понимает по-японски.
— В лучшем случае, — приказала мадам графиня, — только сакэ, суши, банзай и харакири. А все остальное тебе неизвестно.
— Даже камикадзе? — спросила наивная горничная.
— Камикадзе — это грузинская фамилия, — строго сказала Анна.
Темнокожую девушку на всякий случай отправили в ванную, а все остальные расселись с двух сторон длинного стола. Японцы сели с одной, Аня с другой. Миррей с блокнотиком в руках присела за спиной госпожи графини.
— Давайте посмотрим на вещи трезво…, — начал Председатель Наблюдательного Совета Корпорации.
— Ага, Вы будете на мои деньги сакэ пить, а я смотреть на вещи трезво! — возмутилась Анна и поразилась своему хамству: «Где я этого нахваталась — не иначе как Виолетта с Борисом научили».
И тут же улыбнулась в сторону ванной:
— Как Вам понравился Амстердам?
Большой японский начальник насупился и произнес что-то очень грозное.
— Северная Венеция, — перевел его помощник.
После чего тоже попытался улыбнуться, видимо, его заставляли переводить круглосуточно, особенно ночью.
Председатель Наблюдательного Совета снова что-то выкрикнул, а переводчик перевел шепотом:
— Господин говорит, что можно найти разумный компромисс: Корпорация рассчитается с Вами полностью валютными векселями Финансово-Энергетического Союза России, авалированными российским правительством. Вы сможете продать их на рынке с некоторым дисконтом или предъявить к оплате в указанный на них срок погашения.