Лизбет молча начала жарить сосиски для утренней трапезы. Поразительно, но эта девушка с некрасивым лицом и фигурой размером с бочку всегда жизнерадостно улыбалась. Эмили она понравилась с первой минуты знакомства.
– Знаете, а ведь вы привели его в ужас, – заметила Лизбет, переворачивая сосиски. – Мистера Всемогущего, в смысле.
– Графа?
– Да нет, миледи. – Лизбет вспыхнула. – Я имею в виду Фарнсворта, дворецкого. Он сказал хозяину, что вы отослали Генри.
– Очень хорошо – Эмили не волновало, узнает ли Стивен о том, что она избавилась от повара. Этот противный сварливый человечек в последние месяцы бессовестно грабил своего, хозяина, запрашивая какие-то совершенно нелепые цены за продукты.
– И не беспокойтесь о готовке, миледи, – добавила Лизбет. – Мы с миссис Дипфорд обо всем позаботимся, пока не появится новый повар.
– Спасибо, Лизбет. – Эмили знала, конечно, что ее поспешное предложение самой готовить на весь дом невыполнимо, хотя надо сказать, что выражение ужаса на лице Фарнсворта доставило ей неподдельное удовольствие. – Мне жаль, что вам обеим придется больше работать.
– О, Генри давно надо было выгнать.
Все же графу может не понравиться, что она взялась распоряжаться прислугой.
– А еще что-нибудь ты слышала? – спросила Эмили у Лизбет. – О графе, я имею в виду. Он что-нибудь вспомнил?
– Нет, миледи. Я ничего такого, не слышала. Зазвенел звонок, и Лизбет подскочила от неожиданности.
– Это его светлость. Наверное, прикажет принести завтрак в спальню.
– Я отнесу, – предложила Эмили. Может быть, полная тарелка яств поднимет ему настроение и она успеет объяснить, почему вышвырнуть их семью на улицу – не слишком хорошая идея.
Взбираться по черной лестнице с подносом в руках оказалось нелегко, и Эмили уже задыхалась, когда добралась наконец до нужного этажа. Легко постучала в дверь и услышала в ответ:
– Войдите.
Граф сидел в кресле с высокой спинкой и читал «Таймс». На нем были темно-серые брюки, темно-синий сюртук, жилет в тонкую полоску и белая хлопковая рубашка. Темный галстук был повязан на шее простым узлом. На щеках темнела щетина. Он пристально и с интересом посмотрел на Эмили.
Волосы на его голове блестели от влаги, на висках поблескивали капельки воды. Он только что принял ванну, поняла она.
Она представила, как он погружается в наполненную ванну, опираясь мускулистыми руками о бортик, и по спине побежали мурашки. Она ведь видела его плоский живот и шрам поперек груди.
Интересно, каково было бы коснуться его? Что она почувствовала бы, уступив ему? Как прежде...
Невыносимое чувство одиночества вдруг охватило ее. В тот вечер, уезжая в Лондон, он целовал ее так, будто хотел навсегда удержать в объятиях. А теперь можно подумать, что ей все приснилось.
Когда он неожиданно вернулся в Фолкирк, первым порывом Эмили было броситься к нему, обнять и возблагодарить Господа за то, что он жив.
Но он ее даже не узнал. Уитмор ее больше не любит. Он вообще не испытывает по отношению к ней никаких чувств.
– Ты собираешься поставить это или так и будешь стоять, уставившись на меня?
– Ваш завтрак, сир. – Она присела перед ним в фальшивом реверансе.
– Я предпочел бы обращение «милорд». Эмили пошутила, но граф шутки не понял.
– Желаете что-нибудь еще? Может быть, мне земно поклониться и лизнуть ваши башмаки?
– Может быть, позже. – В его голосе прозвучал явный интерес. Судя по всему, граф был не против такого развития событий.
Эмили резко развернулась и зашагала к двери.
– Я с тобой еще не закончил, – сказал он.
Она бросила на него полный яда взгляд, но он, казалось был поглощен чтением газеты. На переносице у него красовались очки.
Он превратился в точную копию своего отца, маркиза. От этой мысли ее замутило.
– Хочешь чаю? – спросила она, усилием воли заставляя свой голос звучать ровно.
Он посмотрел на нее сквозь очки:
– Он отравлен?
Он говорил так надменно, что ей захотелось вылить содержимое чайника ему прямо на голову.
– Ну, этого наверняка не узнаешь, пока не попробуешь, правда? – Она мило улыбнулась и налила чай в тонкую фарфоровую чашку. – С молоком и сахаром?
– Я пью без молока. Меньше шансов, что ты чего-нибудь туда добавишь.
– Если, конечно, я не сделала этого заранее. Сохранив на лице бесстрастное выражение, он отстранил чашку рукой:
– Выпей первая.
– Чай не отравлен.
– Пей.
Эмили поднесла чашку к губам и сделала глоток. Крепкий чай источал ароматы каких-то специй.