Хотелось, чтобы князь пригласил ее на танец. Закружить с ним в вальсе. От этой мысли щекам стало горячо. Представлялось, как волнующее и сладко было бы лететь едва прикасаясь туфельками к полу, чувствуя на спине тепло его больших ладоней, знать, что сильные руки поддерживают тебя и не дают упасть, направляют и ведут. Прижиматься телом к его груди, чувствуя его дыхание и стук сердца.
- Да что же это происходит?! – сама себе удивилась девушка, выныряя из собственных мечтаний.
Но Оболенский ее не пригласил. Она танцевала со всеми подряд, надеясь что возможно так привлечет его внимание, но кажется зря. Тоскующий, высокомерный и холодный как рыба князь, поражал всех вокруг своей красотой и гордостью. И от этого был невероятно притягивающий.
- Ты сегодня популярна, - заметила Настася Яковлевна, когда между танцами Хелен остановилась у стола с напитками. – Я и не сомневалась, что так будет.
Хелен отпила морс, обмахиваясь веером, через силу улыбаясь тете. Кураж сходил на нет, плакать хотелось все больше, ведь князь Оболенский даже не глядя в сторону танцующих барышень вообще исчез в помещении дворца, предпочтя танцы мужским развлечениям типа игры в карты или бильярд.
- Прекрасный праздник, тетя. Кажется, кто-то говорил, что будут еще и фейерверки.
– Да, наши итальянские купцы решили подарить губернатору незабываемое зрелище. Петр говорил, что они привезли целый корабль пороха, представляешь?
- Очаровательно, - согласилась Хелен, разглядывая гостей, снова выискивая фигуру князя Оболенского. Какое-то наваждение, не иначе. Девушка попыталась думать о чем-нибудь другом. О салютах над Гудзоном, например. Но именно в этот момент Оболенский вышел в сад, и все девичьи мысли куда-то выпорхнули из головы, закружившись вокруг самого красивого в мире мужчины. Но князь снова вернулся во дворец.
Хелен отказала следующему кавалеру, попытавшемуся пригласить ее на танец. Она устала и настроение пропало. Ноги действительно устали выпрыгивать мазурки и кадрили. Зато она вместе с тетей прошлись по аллейкам, и обойдя дворец оказались на другой террасе. Сюда почти не было слышно музыки, но в день был прекрасно виден залив, порт и море, а вечером с отсюда планировалось наблюдать за фейерверком.
Настася Веревкина хотела занять лучшие места. Но стоило ей с племянницей сюда прийти, как ее окликнул кто-то из гостей, находившийся в полуциркульной столовой. Покинув Хелен графиня вернулась в дом.
Девушка осталась у слабо освещенных колонн сама, присела на краешек лавки, закутавшись в тоненький шелк шали и мечтательно загляделась вдаль – в море отражались звезды и луна, слышался плеск волн. Гостям еще не объявили о необходимости занять обзорную позицию. И потому Хелен казалось, что она одинокая, оказавшаяся опять дома, и перед ней Гудзоновский залив. Где бы семья Долинских не бывала – на Аляске или в Техасе, но настоящим домом для Хелен стал Нью-Йорк.
- Снова затаились, чтобы что-нибудь подслушать? – вдруг спросил Хелен голос, от которого у девушки встали все волоски на теле. От колонны отделился силуэт, и девушка сдерживая взгляд наблюдала, как князь Оболенский направляется к ней.
Запоздало мелькнула мысль – он ее не забыл. Не забыл.
Глава 5
А потом ей дошло, что именно сказал князь. Что она проныра. От возмущения кровь зашумела в висках, и Хелен буквально задохнулась, подбирая ответные слова для нахала.
– Не понимаю в чем Вы меня обвиняете, – медленно усердно произнося слова произнесла Хелен, овладевая собой, пытаясь за таким маневром выиграть время.
Ее акцент резал ухо. Александр много общался с иностранцами за свою жизнь. Их было достаточно при царском дворе, и путешествовать князю пришлось в жизни много. И ни разу он не обращал внимания на произношение собеседника, так почему же эта американка его не оставляет равнодушным? То как она произносит слова затрагивает его слух и мозолит, как песчинка в сапогах.
Мадемуазель Долинская вскочила с кованой лавочки, выпрямляясь во весь свой небольшой рост. В лунном свете было видно, как взволнованно вздымается ее грудь, прикрытая тонким шелком, через мгновение шарфик скользнул на пол, но Елена этого не заметила, а взгляд князя невольно скользнул к тесной ложбинке, где лежала какая-то драгоценность.