Но удивительно американка совсем не обиделась, как он рассчитывал, а только кивнула, признавая:
– Жаль что вы заметили, что я только недавно приступила к изучению этого танца.
Князя это начало раздражать. Елена еще и непредсказуемая – то легкомысленно бросает вызов, то вдруг идет на попятую. Говорит что у нее на уме. Но их беседу отвлек поток гостей, спешащих на террасу для созерцания фейерверков. Александр неторопливо отступил в тень, представляя, какой бы скандал разразился, если бы его застукали с Долинской в одиночестве. А уж как его матушка радовалась бы этому. Он был злым на себя. Не понимал, зачем вообще подвергся порыву и заговорил с иностранкой. Она казалась ему беззаботной бабочкой, которая целый вечер перепрыгивала с одного цветка на другой, так и Хелен неустанно танцевала, приковывая к себе внимание своей легкостью и неуемным весельем.
После ужина Александр попытался играть в бильярд, но ему не сиделось в комнате, и выйдя в сад, мужчина был вынужден раз за разом созерцать как мадемуазель Долинская мелькает перед ним. Он сам не понимал, почему его взгляд все время выискивает ее из толпы, будто на девушке надет какой-то специальный магнит. Когда она вдруг исчезла, Оболенский почувствовал какую-то пустоту внутри, и тоже поспешил выйти из сада на приморскую террасу.
Хелен перевела дыхание, разжимая крепко зажатые кулачки. Князь ушел, и она могла расслабиться. Она была зла и раздражена. Да, так, что не удержалась и ногой притопнула. Какой он оказывается хам. Мало того, что не замечал ее весь вечер, так еще и обидел в конце. Не такую встречу она рассчитывала, не такого приема ждала. Девушка посчитала мысленно себе до десяти, и почувствовав наконец что ее дыхание выровнялось, а сердце перестало набатом отражаться в висках, переместила свой взгляд на залив.
Подошла тетя, становясь рядом с Хелен.
– Ты здесь не скучала? – то ли из вежливости, то ли действительно беспокоясь, спросила графиня.
– Нет тетушка.
А потом началась магия. В небе над морем расцвели огненные цветы, сменившиеся вензелями Воронцовых и графским гербом, затем были узоры, драконы и замки, которые снова превратились в искры и цветы. Разноцветные ракеты взлетали и лопались на гладкой поверхностью воды, отражались в морском зеркале, размножались и очаровывали своей красотой.
Когда эхо салютов стихло, на террасе еще несколько секунд продолжалась тишина, сорвавшаяся громкими аплодисментами и полными восторга возгласами. Итальянцы не зря славились лучшими мастерами фейерверков в Европе.
Постепенно бал кончился. Гости разъезжались домой. Графиня Веревкина и Хелен тоже сели в графскую бричку,
– Ты сегодня была лучшей, – снова похвалила племянницу тетя. – Не выбрала себе какого-нибудь кавалера?
- Знаете , Настасья Яковлевна, наверное, что выбрала, - задумчиво проговорила Хелен, которая даже созерцая фейерверк продолжала сердиться на князя Оболенского. В ее груди разрасталось пламя, требующее мести. – Кое-кого надо хорошо проучить.
- Что ты имеешь в виду?
- Хочу замуж за князя Оболенского, - скрывая за веером румянец, произнесла девушка.
- За него все хотят, - засмеялась тетя, но ее смех вдруг затих, когда она поняла что Хелен не шутит. – Ты серьезно?
– Как никогда, – кивнула Хелен. – Я заинтересую его, заставлю меня скомпрометировать, а вы устроите скандал и заставите жениться на мне. Как вам план?
- Такой себе, - покачала головой тетя, обдумывая слова племянницы. – Но из этого может получиться толк, если мы заручимся поддержкой Маргариты Викторовны. А что будет, если князь все узнает, ты подумала?
– Ни Вы, ни я в этом не заинтересованы, по крайней мере, до брака, – уверенно ответила Хелен. – А после брака может еще и поблагодарит меня, что все так получилось.
– Он тебя возненавидит, – не согласилась тетя.
– Тогда лучше будет, если он ничего не узнает.
Хелен откинулась на мягкое сиденье, обдумывая только что высказанную мысль. Ей отчаянно хотелось утереть нос напыщенному князю, заставив его жениться на себе. Что бы знал, как ее игнорировать или тем более оскорблять. Она даже воображала, как это можно сделать. Девушка была уверена, что Оболенский не устоит перед обольщением, но сначала надо усыпить его бдительность.