Так ли я его идеализирую?
Я знаю, Марк может быть грубым, несколько жестоким или чёрствым. Крайне упрямым и упорным. Я это прекрасно понимаю, в нём были эти черты ещё до происшествия. До того, как пуля догнала его спину на поле боя. Марк никогда не рассказывал мне сам об этом. Ни разу за эти три месяца не упомянул, как так случилось. От Грегори с сослуживцами мельком услышала, что Маркус заслонил собой какого-то паренька. "Выродка" как выразился Грег. Но больше ничего не сказал, мол не женских ушей это дело. На войне и не такое бывает.
Но я также знаю Марка нежного, заботливого, внимательного. Это всё было, он был таким. Или просто хотел казаться? Или я воспринимала желаемое за действительное?
В его характере — просто помогать тем, кто попал в беду? Жертвуя собой, как с тем пареньком?
Почему он мне тогда помог? Что-то тоже чувствовал ко мне? Или лишь хотел уберечь сына от скандала и своё имя? Но мне во сто крат досталось бы больше. Нашим браком он определённо спас меня. Зачем ему это, если не симпатия? Ради справедливости? Или из-за жалости?
В чем измеряется любовь? За что люди любят? Или вопреки? Просто так? Что это вообще такое "любовь"?
Я люблю Марка или мне это только кажется? А он? Только ли жалость ко мне им движет? Нужна ли я ему в самом деле? Может правда, единственный выход уехать?
Я запуталась. Определённо запуталась. И устала. С Марком не стало проще после соглашения. Он стал выполнять назначения доктора, стал обедать вместе с нами. Но он так же далёк от меня, как и всё время после случившегося.
Есть же хоть призрачный шанс всё наладить, а если бы он постарался, то вовсе и не призрачный. Так почему не воспользоваться, не попробовать? Нам же хорошо было вместе? Ведь было? Мне так точно.
Кого мне спросить? Кого просить о помощи?
Марта сейчас вся в заботах о малыше. Папу? С ним мы никогда не были близки, особенно после смерти мамы. Кажется, он даже вздохнул с облегчением после свадьбы, переложив заботы обо мне на плечи Сторенджа.
Татушку Марчел, мать Марты?
Определённо нужно нанести им везит. Проведать Марту с малышом хотя бы.
Глава 7
2 года назад
По дороге домой с бала Лавандоров
— Ты с ума сошёл? Разгуливаешь здесь по балам, когда жена твоя так нуждается сейчас в поддержке! Уму непостижимо!
Марта в бешенстве. Мы резко сорвались с бала, как только закончился наш с Маркусом танец. Сестра еле сдерживала себя, пока добирались до кареты. Сейчас в экипаже мы втроем. Наконец-то она может выплеснуть всё то, что накипело и бурлит у неё внутри.
Грег выглядит виноватым.
— А что я мог сделать? — так же взвинченно реагирует кузен, — Король приказал нам присутствовать на балу! Сама знаешь, ослушаться, значит лишиться места.
Дорога в имение, где находилась его жена Апрель, занимала по времени больше двух с половиной суток, поэтому по возвращению с похода Грег просто напросто не успел бы съездить туда обратно.
— Твоя жена больна! Ты мог бы ему прямо сказать об этом! Король тоже человек.
— Марта, у неё банальная простуда, — вздыхает устало, — Она не при смерти. К тому же рядом с ней мать.
— Мать. Теперь должен быть рядом с ней муж, а не мать, — ворчит Марта.
— Поэтому я сейчас отвезу Вас домой и поеду к ней.
Грег старался размышлять логически. Во-первых, три часа в данном случае ничего не решают, считает он. Во-вторых, нам с Мартой тоже нужно было побыть на балу. Попасть туда и сразу уехать, не воспользовавшись перспективами бала, это кощунство.
Поэтому, как и обещал, Грег уезжает в родительское имение к жене, как только мы оказываемся дома.
Мы остаёмся с Мартой на попечение её матери. Три дня проводим дома, не посещая светские рауты, пока нездоровится Марчел.
На четвёртый Марчел решает отвезти нас в легендарный Вилинт-парк.
Глава 8.
Настоящее время.
Имение Марчел и Стефана Свифтгард.
— О, дорогая, как я рада, что ты приехала, — произносит тётя Марчел, целуя меня в обе щеки.
Дом Свифтгардов — это единственное место, где мне действительно всегда рады. Я это знаю точно. У каждого человека должно быть место, где он может бросить свой якорь. Чтобы ни случилось. Когда необходимо переждать бурю или шторм. Либо насладиться штилем и поделиться своим счастьем. Либо горем. Или попросить совета, оказавшись на распутье жизни, как я. Не важно. Это место, где тебя всегда ждут и тебе всегда рады. Без такого места человек теряется в этом огромном мире. Лишённый поддержки, блуждает в потёмках и долго не может найти свой свет, или причал.
К сожалению, у себя дома я не ощущаю должной поддержки. Не ощущаю себя в своем месте. Отец растил меня в строгости и в то же время какой-то отстраненности. Но я его не виню в этом.
Он дал мне достойное образование, кров над головой, одежду и наряды, полагающиеся девице моего возраста и положения. Я не голодала, а наоборот, вкушала здоровую и полезную пищу. Отец вывел как положено в свет. Он обеспечил меня всеми материальными благами, которые требуются в наше время барышне из высшего общества.
Я даже уверена, что он по-своему любит меня и искренне желает счастья. Но чаще мне кажется, что папа просто не знает, что со мной делать и как общаться. Куда проще нанять штат прислуги и перепоручить меня на них.
Тёплые слова поддержки, разговоры по душам, да даже просто невинный разговор о чем-нибудь, кроме как "сегодня приедет миссис Мопс, твоя новая учительница по танцем. Надеюсь, ты меня не разочаруешь, " — душевное тепло — это не про нас с отцом.
Я раньше часто задавалась вопросом, что было бы, если бы была жива мама. Я её совсем не помню. Но, говорят, я на неё очень похожа. Как говаривала моя няня, которая была приставлена ко мне ещё при жизни матушки: "Ох, как так может? Одно лицо ведь. Те же глазищи и чернявые кудряшки. Ваша матушка их очень не любила, кудряшки эти. Всё чешут, чешут ей их, а они хоть бы хны. Да и фигурка у вас ладненькая, как у матушки. От женихов отбоя не будет. Ох, и наплачется с вами батюшка…"- прибавляла, деланно вздыхая.
Конечно, нянюшка преувеличивала. Красавицами по общепринятым меркам нас с мамой назвать нельзя: кожа не бела, родинки есть, волосы не блондинистые, да и черты лица не идеальны. Но висевший единственный портрет матери в галерее в нашем доме действительно передавал безусловное наше с ней сходство и миловидность.
Марчел в отличие от своей младшей сестры, моей мамы, имеет более типичную внешность для красавицы. Несмотря на годы, её лицо сохранило свою прелесть, незначительные морщинки ни сколько не портят его, а придают определённый шарм. Крупные глаза продолжают сиять синевой, а сегодня и радостью. Марчел всегда искренне радуется моему приезду. Пухлые алые губы и белизна кожи передались от неё и Марте. А форма лица сердечком — это отличительная чёрта всех женщин нашего рода.
Возраст сказался, вероятно, только на фигуре тётушки. А может во всём виновата её преданная любовь к сладкому и мучному. Но как ни прискорбно, но былые точеные формы изрядно расплылись, превратив Марчел в пышечку. Весьма подвижную и смешливую.
— Мартин, — кричит тетушка слуге, — ступай, готовь графине апартаменты и вещи отнеси. Не гоже леди носить свой багаж. А это что, — уже ко мне обращается, — всего один чемодан? Да маленький какой? Это что же получается, ты к нам ненадолго?
— В этот раз я без мужа, тетушка, — отвечаю, передавая дворецкому свой дорожный плащ с перчатками, — Как знаете, он пока не выездной, — мой голос дрогнул, — поэтому да, я всего лишь на два дня.
— Ох, как жаль, — раздосадованно, — а Марта так ждала тебя. После того как Грег утащил Филиппа по делам, она совсем приуныла. Сам нормально не живёт с женой и другим не дает, — это она про Грегори, — Мало одного, одолел со своими походами. И что из этого вышло? Он о матери хоть думает? А? Вдруг как Марк, — спохватывается, прикрывая рот ладошкой, и смешно выпучивает глаза, — прости старую дуру. Но знаешь ли, теперь ему и походов-то мало! Он теперь в город мотается. Да часто как! Весь деловой! Да ладно один, так ещё и Филиппа подбил. А тот и рад стараться. Тоже делец нашёлся. Шерстяные магнаты, мать их. Марта вся извелась. Родила-то совсем недавно, — вздыхает, — Ну ладно, ступай наверх, — вновь оживляется, — приводи себя в порядок с дороги и присоединяйся к нам. Ужин накрыт в малой столовой.