Гадать в окно о координатах этой фешенебельной тюрьмы было бессмысленно: за высоким забором ее плотным кольцом обступал густой сосновый лес. Тюрьмой это место окончательно стало, когда Лера убедилась, что дверь комнаты заперта. На ключ.
Деревянные рамы высоких окон открывались только в режиме проветривания. И само помещение находилось этаже на третьем, не ниже. Не сбежишь.
И ведь даже искать никто не будет. Кому она нужна? Соседке Ленке? Ага. Она от Леры сама теперь бегать будет, потому что тыщу должна.
Никто не спросит, никто не вспомнит. Сольётся Лера со своей исторической тезкой, поглотит ее чужое имя, чужая скандальная память, а от самой Леры останется только пыль на двух томах редкого издания сборника стихов Есенина - главной ее ценности. Первый достался от бабушки. Третий она купила по совершенно спекулятивной цене у питерского букиниста. Оставалось найти второй, но, видимо, уже не судьба.
Поэтому, Лера выкрутила на всю катушку душ, сделала погорячее и шагнула под тугие струи. Подставила пылающее лицо, набрала в рот воды, прополоскала как следует и выплюнула. Надо было поскорее избавиться от металлического вкуса его кожи. Пока он не достиг жизненно важных органов и не парализовал нервную систему. Она два раза вымыла голову. Пару раз остервенело прошлась банной варежкой по всему телу. А там где Он ее касался - ещё столько же.
«Ретро? Раритет? Мохнатка?» - возмущалось в голове какое-то плохо знакомое существо. Потом Лера сообразила, что это ее внутрення женщина и попыталась заглушить ее капризы голосом самодостаточной личности, которую всегда выделяла и ставила в пример женщине.
«Подумаешь. Мы имеем полное право выглядеть так, как нам удобно! Мы не обязаны идти на поводу у трендов, навязанных мужчинам порно-индустрией!»
«Но ноги-то мы бреем! И подмышки!» - подмигнула в замочную скважину логики женщина.
«Хотим - бреем, не хотим - не бреем! Чего пристала?»
«Может, просто вам плевать на нас?» - не отставала змея. «Или вы сознательно отпугиваете от нас самцов? Потому, что вы их боитесь?»
В любом споре женщина-стрелец всегда выиграет. Даже если спорить, кроме как с собой, больше не с кем.
Как у Леры в руках оказался бритвенный станок - загадка. Но через десять минут она стояла в душе непривычно и неприлично лысая, как сфинкс. В том самом месте, о котором это животное так нелестно отозвалось.
Акт протеста логике не поддавался. Она сделала то, что этот мужлан и хотел в итоге. Но дала себе слово, что он никогда к ней больше не прикоснется! Никогда! Она не позволит! Она лучше умрет, но Граф больше и пальцем её не тронет!
Лера вытерла раскрасневшуюся кожу. Одевать чистое, ароматное тело в грязную одежду, которую она не снимала с самой Москвы не хотелось. И в халате на голое тело далеко не убежишь, если представится такая возможность. Вряд ли, что представится, конечно, но надежда, как известно, живуча. Лера надела штаны, футболку и камуфляжную сафари-рубашку. Обуви нигде не было. Пришлось ходить в казенных тапочках. Она попыталась выглянуть из окна наружу, чтобы по положению солнца попытаться определить время суток, однако в лесной чаще этот древний способ не работал.
Замок двери щёлкнул. Сердце подпрыгнуло на месте, а потом и сама Лера. Она уверена была, что это опять Граф, но в проёме появился другой неодушевлённый предмет. А следом - круглолицая девочка-подросток с глазами-щелочками.
- Еда, - сказала девочка и Лера признала в ней маленькую женщину-азиатку средних лет. - КУсать, - пояснила женщина с сильным акцентом, показывая на тележку, которую продолжала катить вперёд.
Тележка ломилась. Женщина принялась выставлять яства на низкий столик. Кофейник, чайник. Корзинку с нарезанным хлебом. Яичницу, творог, масло, икру красную, кашу овсяную. Как в лучших домах ЛондОна. Лера вызвалась помочь женщине. Та удивилась, но в глазах промелькнула благодарность.
- Тебя. Как. Зовут? - спросила четко Лера, как у глухой.
Умение наладить контакт с обслуживающим персоналом - один из важных навыков журналиста.
- Мадина, - ответила девушка.
- У тебя есть телефон, Мадина? - пошла Лера ва-банк.