— Люда! Когда ты уже научишься класть мыло на место? — попробовал было возмутиться Лёшка, снова найдя брусок крем-мыла не на привычном месте, зайдя помыть руки.
— Кто бы говорил! Трусотерятелям слова не давали, — хмыкнула жена, накрывая на стол.
Сын вошел на кухню, вдыхая ароматы ужина, и Люда подтянула его макушку к себе, заставив склониться, подумав, до чего же дети быстро растут, и удивленно спросила:
— Сынок, от тебя пахнет повседневностью, ты что, тонул в рутине?
— Нет, мам, ты что! Это друзья принимали обыденность как должное, а я просто стоял рядом… — пожал плечами Тоша, и схватил с тарелки сразу два куска колбасы, запихивая жадно в рот.
А уже вечером, лёжа в больших и теплых объятиях, зарывшись носом в плечо, вдыхая такой родной и успокаивающий запах, Людмила подумала:
«Найду Кашке такое же теплое и надежное плечо. Серёжкино. Хватит ей мыкаться. Может и реальному прототипу тоже повезет», — и сладко зевнула, планируя завтра же взяться за обустройство Клавкиной незавидной жизни.
— Люд, а Люд! — большие ладони прижали к себе сонную жену, а нога спихнула кота, старающегося умоститься прямо между ними. — А давай тебе завтра за курткой съездим?
— Угу, Серёж. Съездим. И коту корм купим.
— Какой-такой Серёжа? — угроза в голосе и немедленно опавшее железобетонное доказательство мужниной любви, зажатое меж их телами, заставило разморенную Людмилу похолодеть, проснуться и вскинуть удивленные глаза.
— Лёш, ты чо? Офонарел? Какой еще Серёжа?
— Ты тут дурочкой не прикидывайся! Я её, как дурак — на работу, с работы вожу, а у нее Серёжа?!
— Тьфу ты, я вот про Кашку всё время думаю, с этим её скоропостижным браком с Серёжей, вот и вырвалось, — оправдываясь, возмутилась и на себя, и на мужа, и на ни в чем не повинную Клавдию, Людмила. — Что ж девочке так не везет-то в личной жизни…
Муж посопел и отвернулся в сторону, чем тут же воспользовался кот.
«А может про космос написать?» — не вовремя влезла шальная мысль Людмиле, наглаживающей кота. — «Про расу с двумя хвостами?» — уплывая в сон, ловя за хвосты ускользающие мысли, думала она, прокручивая в голове кино про хвостато-ушастых созданий.
А подвыпившая в баре муза сидела на шкафу, рядом с книгами, пьяно раскачиваясь всем телом, и дергала себя за волосы, горестно стеная на ультразвуке:
— Ну почему? Почему? Вон у других какие авторы талантливые, а меня — к ней, к этой?..
Кот недовольно поморщился на писк, широко зевнул и продемонстрировал когтистую лапу.
Муза хорошо училась в школе и знала, что от нее тоже кое-что зависит, поэтому тяжко вздохнула, протерла кулачками серебристые глазки, и принялась за работу — навевать сны с разными интересными сюжетами своему автору. Авось что и тюкнет этой прибабахнутой Людке в голову. И мужу ее заодно послала пару лучиков. Ибо без любви Люда как начнет писать слезные сюжеты, а ей, Музе, потом платков носовых не хватает.
Хорошо потрудившись, она упорхнула было поспать, но потом кое-что вспомнила, вернулась к шкафу, тихонько приоткрыла дверку, и вывернула наизнанку носки. Не все. По одному из пары только.
Озорно хихикнула, как девчонка, пожав плечами, и наконец-то забралась в постельку — мягкий шелковый шарф, вкусно пахнущий еловыми ветками.
Занималась заря. Наступал новый день в семье фикрайтера.
Конец