«Это очень хорошо!» – воспрянул духом наемник.
Теперь беспрепятственно можно было проникнуть в храм, возможно, даже не привлекая к себе внимания, окно было ростовым. Верлас заглянул внутрь и сразу увидел Иль Гатара, который стоял к нему спиной и говорил с каким-то человеком, видимо, с тем самым «другом».
«А не пустить ли мне стрелу прямо под лопатку этого заносчивого самодура? – возникло искушение пред наемником. – Нет Гатара, ты свободен, а то служба этому высокородному начинает напоминать рабство».
Сознание Верласа все еще пребывало во власти соблазна, но руки, подчиненные воле приказа, ранее данного Гатаром, ловким движением извлеки арбалет, который был уже заряжен, глаз прицелился, задавая направление полета стрелы только лишь в плечо Иля, палец нажал на спусковой крючок, и мгновенно последовал выстрел. Стрела, разорвав ткань яркой, украшенной красивой вышивкой рубахи Гатара, вонзилась в плоть его плеча. Иль вскрикнул, отшатнулся, ухватившись за руку. Наемник увидел стоящего за Гатаром облаченного в дорогие одежды человека – высокого мужчину с густыми черными с проседью волосами, окладистой бородой и усами, его лицо, носившее печать благородства, сейчас выражало испуг и растерянность. Серо-голубые волчьи глаза искали источник опасности и пока не находили его.
«Точно, это тот самый высокородный из Теориев», – решил про себя наемник и поспешил, перекатившись, спрыгнуть с навеса, не дожидаясь, когда охрана высокородного пустится преследовать его.
Но тут опять случилось неожиданное. Спрыгивая, Верлас потянул за собой хлипкую конструкцию навеса, обрушение которого на землю сопровождалась шумным грохотом, перекрывшим гул спорящей с охраной стражей и выкрики из толпы. Приземлившись, наемник оказался лежащим на спине, погребенный под останками рухнувшего навеса. Мгновенно придя в себя и оценив ситуацию, наемник лихорадочно заработал руками, освобождаясь из завала. Но время было потеряно. Высвободившись, он сразу поднялся на ноги и тут же лицом к лицу столкнулся с охранником Теория, вооруженным мечом. Верлас машинально потянулся к поясу, желая применить арбалет, но тут же вспомнил, что его там нет, он упал и лежал где-то под ногами в груде останков от рухнувшего навеса.
Верлас криво улыбнулся наемнику и, выхватив метательный нож, ловким движение запустил его прямо в шею охраннику. Лицо и шея были единственными местами, которые у его противника сейчас были не защищены. Нож вонзился в плоть. Охранник с выпученными глазами повалился набок. Но радоваться было рано, из-за угла уже бежали еще трое «краснобоких».
«Гатар, кнез ты проклятый, где же твои люди, которые замедляют этих?!»
Верлас развернулся и со всех ног кинулся удирать. Но особо оторваться у него не вышло, форы у него не было, на его преследователях была почти невесомая террониевая защита.
Между тем на улицы заставы Леон опустилась вечерняя тень. Звезды, что совсем недавно только лишь обещали зажечься, исполнили свои клятвы. Это было хорошо для наемника. В полумраке его лицо вряд ли кто успел рассмотреть. Сердце гулко билось в груди наемника, его отзвуки отдавались в барабанной дроби, звучавшей в ушах. Верлас уже не мог бежать на максимуме своих сил, а по приближающемуся за спиной топоту преследователей он понял, что оторваться по-быстрому не удается.
«Э-э-э, нет! Так не пойдет. Мне попадаться нельзя. Если я окажусь у них в руках, то я точно труп».
Наемник постарался бежать быстрее, но не вышло, виной тому возраст, вино, раны, недавние перипетии в пустыне и еще одним богам известно что. Оружия у него больше не было. На дело он шел налегке, потому как знал о вероятности бегства, сражаться на клинках не входило в его планы. Но реальность диктовала свое. Позади неумолимо приближались три пары ног преследователей. Шансов победить троих почти не было. Тогда Верлас решился совершить ужасное. Он сорвал с пояса кожух, в который совсем недавно складывал вновь обретенные деньги, и принялся раскидывать монеты, бросая их себе за плечо. Они падали, издавая такой приятный, ласкающий ухо, звон. Но с каждой горстью, с каждым «дзынь», наемник становился все беднее и беднее.
Вначале охранники не остановились, но после третей горсти до них дошло, что если они не остановятся, то упавшие на землю деньги станут не их, а чьими-то еще. Жадность сломила их. Люди остановились и принялись подбирать брошенные монеты.