– Да, любопытство должно быть удовлетворено, а иначе оно перерастет в нездоровый интерес.
Улочка, сделав очередной кульбит-поворот, вырулила на уже знакомую по вчерашней ночи площадь.
– Это место мы называем Серым утесом. Это центр гарлиона. Тут вершатся важные для нас дела. Вроде всяких там освобождений, казней.
Входов в холмы, как заметил Чеар, со стороны площади практически не имелось, причину этого он понять сразу не смог. Но Лита вскоре удовлетворила и это его любопытство. Она пояснила, что на площадь выход есть только у зданий, имеющих общественное назначение, – зала суда, каземата, красного дома и ряда других помещений. Они быстро пересекли площадь. Ребятишки, что вчера прислуживали на празднике, убирали последствия разнузданного поведения взрослых.
– Почему дети заняты уборкой? Они что, рабы или слуги?
– Нет. Это дети освобожденных рабов, иными словами, просто дети. В нашем гарлионе нет слуг и рабов. Дети не могут в этом возрасте сражаться или полноценно работать, принося пользу нам, но могут подменять взрослых в простых делах, таких как уборка улиц, разнос еды и выпивки на праздниках. Тем, кому не исполнилось десять, ни в чем не задействованы.
Они зашли на безликую петляющую улочку.
– Это улица Хлебная. Тут почти в каждом доме пекарни. Чувствуешь, как пахнет?
Она глубоко вдохнула, томно прикрыв глаза, а потом ее веки резко вспорхнули, как испуганные бабочки. Чеар и сам различал запахи свежей выпечки. Ему представились пирожки из слоеного теста со сладким творогом, хрустящие крендельки, обсыпанные корицей, политые глазурью пончики. Чеару тоже захотелось прищуриться от сладостного ощущения детства, повеявшего от этих ароматов.
– Чувствуешь? – ликующе заключила она. – Пойдем, чего-нибудь перехватим. Ты ведь голоден?
Чеару стало неудобно за урчание, которым отозвался на запахи выпечки его живот, но что было поделать, сейчас ему действительно не помешало бы чего-нибудь съесть. Они подошли к входу в один из домов. Эта пещера ничем не отличалась от других подобных ей. Почему они направились именно сюда, оставалось только догадываться. Лита постучала в дверь, и спустя пару мгновений на пороге появился розовощекий упитанный паренек лет семи-восьми отроду. Увидев гостей, он широко заулыбался.
– Ли! – радостно закричал он через плечо и, выбежав за порог, обнял девушку за талию, уткнувшись носом ей в живот.
Чеар был просто обескуражен.
– Привет, Калин, – ласково поприветствовала она ребенка, взъерошив веселые кудряшки на его голове. – Я тоже по тебе соскучилась.
Мальчик не отпускал ее из своих объятий, пока на пороге не появилась тучная женщина в холщовом платье до пола, поверх которого был надет цветастый, запачканный мукой и пятнами подсолнечного масла фартук.
– Кортал, – радостно позвала хозяйка. – Кортал, у нас гости!
Женщина провела их в дом и усадила за стол. Вскоре в комнате появился высокий сухопарый пожилой мужчина, который расцвел в улыбке, увидев гостей. В этом холме Лите были рады. Как по волшебству на столе выросла гора вазочек, заполненных всякими хлебными деликатесами прямо из печи. А еще их угощали молоком. Хозяева были радушны и приветливы. Их любезности в адрес Литы лились нескончаемым потоком. Общаясь с ними, Лита как бы невзначай попросила у них бумагу и чернила. Девушка что-то написала на листке, дождалась, когда чернила высохнут, не прекращая обсуждать житейские темы, а потом, немного поколебавшись, убрала листок.
Лита лишь для вида съела пару крендельков и пригубила стакан с молоком. Видя отсутствие аппетита у желанной гостьи, хозяева, когда пришел черед прощаться, впихнули в руки девушки бумажный кулек, в который была завернута сладкая выпечка.
Процедура прощания заняла какое-то время. Каждый из этой веселой семейки обнял Литу, а еще они потребовали, чтобы она чаще заходила к ним в гости и перестала раздавать передаваемые ей подарки в виде выпечки всем подряд, а больше ела сама, а то совсем похудела.
Пройдя по улице немного вперед, Чеар спросил:
– Почему эти люди так были рады твоему появлению?
Лита смущенно улыбнулась. Эта улыбка согревала Чеару душу, она казалась искренней и такой чистой. «Может, действительно, – подумал Чеар, – есть только такая Лита?»
– Я освободила сначала Кортала из рабства. А потом он рассказал о своей семье, и мы наведались в поместье к Отилу виноделу, отплатив высокородным сполна за годы унижений и издевательств. Глава их семьи – Отил – любил развлекаться, протыкая кожу на спинах рабов спицами для вязания, которые принадлежали его жене. Он называл это «ежеванием». Мило, не правда ли?