Утренние часы подходили к концу. Ченезар ярко сиял на небе в те минуты, когда его лик не скрывали облака. Стало немного душновато, утренняя свежесть сошла на нет. Запах полевой травы и цветов щекотал нос, а размеренное поцокивание копыт лошадей убаюкивало. Теперь их отряд двигался не колонной, а вразнобой. Незаметно вышло так, что Чеар скакал рядом с Литой.
Вначале она молчала, но потом заговорила, не глядя в его сторону:
– Мы едем в поместье одной высокородной семьи. Мы пленим лишь тех из хозяев, кто не окажет сопротивления, и плевала я на приказы Кана. Рабов освободим, а тех из них, кто не захочет присоединиться к нам, перебьем. Так что все просто.
После этого она очень тихо добавила:
– Извини за вчерашнее. Я не хотела тебя обидеть и прогнать. И в смерти своей семьи я тебя или твоего отца не виню. Раньше винила, но теперь нет.
Она легонько пришпорила своего коня. Чеар последовал ее примеру. Вскоре они оторвались от основного отряда локтей на восемьдесят, после чего вновь поехали не спеша. Чеар обернулся и увидел, как двое ближайших к ним всадников ехидно улыбаются и перебрасываются какими-то фразами, явно обсуждая его и Литу. Ему было неприятно такое внимание.
– Твои товарищи, как я погляжу, чему-то очень рады.
– Да что с них взять. В гарлионе слишком строгие правила и чуть что – смерть. А тут они вольны делать, что пожелают. Тут лишь сила для них закон.
– И что, такая хрупкая девушка, как ты, для них сила?
Лита возмущенно и обиженно посмотрела на Чеара.
– Я не хрупкая. Или ты забыл нашу недавнюю встречу? Да, я для них сила.
Чеар, подбирая слова, продолжи:
– Хорошо, пусть ты сила, но ведь с тобой справится любой из них. Даже двоих не понадобится, чтобы совладать с тобой. Ты не обижайся, но если бы не обстоятельства, то я бы с легкостью тебя стреножил прямо там, в лагере.
Говоря – «стреножил», Чеар сравнивал Литу с лошадью, ведь именно ее, как правило, треножат, это явно задело девушку. Но она сдержалась и ответ ее был вполне мирен и спокоен.
– На моей стороне неожиданность, коварство, гнев, жестокость и непредсказуемость. На всей этой гремучей смеси держится мой авторитет. А потом мужикам нравится подчиняться «чокнутым» бабам-стервам. Ты разве не знал?
Чеар промолчал.
– Да и сейчас, если быть честной, они не просто так веселятся. Они гадают, когда я тебя убью и каким способом это сделаю.
Сказанное заставило Чеара напрячься.
– И что? Мне стоит бояться?
Лита молча улыбнулась.
«О боги, – взмолился Чеар. – Зачем вы послали на мой путь эту девушку?»
Какое-то время они опять ехали молча.
Говорят, что самые близкие друг другу люди, прожив много лет вместе, часто перестают общаться, но сохраняют взаимное уважение и любовь. Их вполне устраивает отсутствие слов. На самом же деле они говорят, но только без слов. Просто им уже известны ответы на еще не заданные вопросы.
Чеару, хотя он и знал Литу уже давно, было еще далеко до общения без слов, поэтому скоро молчание стало ему в тягость.
– Ты говорила, – обратился он к девушке, – что Кан борется за свободу. Вернее, я это сам слышал от него в ночь, когда меня освободили из рабов. Но что для вас свобода?
Волосы Литы были заплетены в косу, смещенную в левую сторону. Из-за быстрой езды один локон выбился из нее и развевался, повинуясь порывам ветра.
– Свобода – это отсутствие рабства. Все просто, Чеар. Нет рабов – нет рабства, нет рабовладельцев. А раз так, то все свободны.
Лита говорила вполне искренне, но ее ответ не удовлетворил Чеара.
– Но разве жители Пещерного гарлиона – свободные люди?
Лита чуть-чуть нахмурилась. Она, видимо, решила, что уже ответила на вопрос о свободе.
– Да, свободны. Изоляция лишь временное явление, скоро вся Гралия будет свободной. Жители любой страны ограничены в возможности пересечения границ государства. Пещерный гарлион не просто гарлион – это целая страна. И наша страна ведет войну за землю с Гралией. А на войне все средства хороши.
Лошадь похрапывала под Литой. Широкое поле провоцировало в ней желание скакать куда быстрее, чем невеселая ходьба, навязываемая ее хозяйкой.
– Странное у тебя представление о свободе, Лита.
– А что тебе не нравится?
– То, к чему стремишься ты, невозможно. Рабство не искоренить.
– Это еще почему?
Лошадь, почувствовав напряжение хозяйки, перестала похрапывать и навострила уши, словно подслушивая, о чем говорят люди.
– Смотри, ты считаешь, что если не будет рабства, не будет рабов и рабовладельцев, то все свободны? Но ведь это не так. Вот я – свободный человек, но вправе ли я подойти и взять вещь, принадлежащую моему соседу? Нет, меня накажут. Или я живу в браке, у меня замечательная жена, послушные и умные дети. Вправе ли я бросить их и уйти жить с другой женщиной, не обремененной детьми? Нет, не вправе, нужен развод. Или я не хочу платить налоги! Зачем мне отдавать свои деньги власти? Выходит, она живет и принуждает меня выполнять свои требования за мой же счет. Не получится не платить. И таких маленьких «нельзя» набирается целая куча. Выходит, кто я? Свободный – нет. Я – раб ситуации.