Лита надула щечки.
– То, о чем ты говоришь, и рабство – разные вещи. Брак – это добровольный союз мужчины и женщины. Добровольный, а значит, свободный. Если ты хочешь, чтобы власть тебя оберегала, то изволь платить налоги. Не нравится – уходи на свободные земли и отвечай за себя сам. Брать чужое неправильно, ведь ты не хозяин этой вещи. Если хочешь что-то иметь, то купи. А раз не можешь купить – смирись или сделай себе нужную вещь сам.
Чеар был доволен ходом мысли Литы. Теперь оставалось совсем немного, чтобы она сама пришла к нужной ему истине.
– Вот это да, – воскликнул Чеар, – а чем же, позволь спросить, мы сейчас занимаемся? Ты разве не убиваешь, что не есть хорошо, разве не забираешь силой чужое? Или ты думаешь, это временно, пока Пещерный гарлион не поглотил собой Гралию? Если ты действительно так думаешь, то обернись и погляди своим товарищам в глаза. Ты же сама говорила совсем недавно, что они «дорвались» до свободы, в которой основным мерилом служит сила. Так за какую свободу ты борешься?
Лита молчала, размышляя над словами Чеара. Ветер все также трепал непослушную прядь волос, а конь вернулся к мерному похрапыванию. Их отряд пересек поле, которое только казалось бескрайним, и уперся в перелесок, вдоль которого они продолжали путь.
– Те, кто не сможет жить в новом мире, покинут его, – то ли предположила, то ли утвердительно сказала Лита.
– А как насчет тебя, Лита? Какое место ты видишь для себя в новом мире? Кем ты станешь – Литой или, может, останешься Ли?
Девушке не понравился вопрос. Ее лицо стало темнее тучи.
– Да что ты ко мне пристал, Чеар. Доживем, там посмотрим. Да и потом Лита и Ли – это же я.
Налитая синью, будто свинцом, туча выползла с северо-востока на небосклон, как раз оттуда сейчас дул ветер.
– Нет, Лита. Лита и Ли – разные люди. Я вижу ту девушку, которую знал, любил, люблю и буду любить всегда в тебе – это Лита Леоват из варта Блув. А вот другую девушку – Ли из Пещерного гарлиона – я не знаю. Она желает всем смерти и скрывает под своей лживой милой маской лицо чудовища. Она душит в себе ту, что мне дорога. Вот так, Лита…
Чеар тяжело вздохнул, глядя на задумчивое лицо своей прекрасной спутницы.
– Свобода есть не что-то временное, она всегда есть у нас, и никто не вправе ее отобрать. Свобода – это возможность сделать выбор. Потом нас ждет лишь рабский труд, выбранный путь, расплата за принятое решение, необходимость соответствовать своему выбору и носить маску, играть роль того, кем мы стали благодаря свободному выбору. Путь у каждого человека свой, и свободных выборов ему предстоит сделать множество.
Чеар боялся произнести неправильные слова, поэтому перед заключительной фразой он замолчал, собираясь с мыслями.
– Я понимаю, что движет тобой, но я сделал свой выбор, решил остаться и стать частью плана Шор Кана. Теперь я готов нести ответственность за принятое решение. Но главной причиной моего решения служит вовсе не Кан или гарлион. Ты, Лита, то, что заставляет меня идти вперед, наполняет смыслом мою жизнь, позволяет робко думать о будущем.
Лита смущенно улыбнулась.
– Я буду, если ты позволишь, бороться с тобой рядом за освобождение рабов, чтобы ни один человек не мог называться вещью, но реальная победа в этой борьбе будет возможна только тогда, когда каждый из рабов и их хозяев осознает, что слово раб – это лишь иллюзия. За этим словом кроется тысяча «но» и «если». Освобождая людей от рабства, мы должны дать им взамен новую жизнь. Многие из рабов не видели свободной жизни и не знают, как жить без хозяина. Нельзя убивать человека, который выбрал рабство взамен свалившегося предложения быть свободным.
Перелесок подходил к концу, и скоро перед ними должен был вновь открыться простор широкого поля. Ветер стал дуть значительно сильнее, налетая порывами, пригибая траву к земле. Свинцовая туча быстро приближалась, она уже заняла четверть неба, и ее размеры неуклонно росли.
– Мои прежние миры – детство в Блуве, юность в Клиоле – разрушены до основания. Сделав сейчас свой выбор, я буду следовать ему до конца. Я принимаю мораль и законы Пещерного гарлиона. А для меня это значит, что больше не будет убитых рабов, что не поняли даруемой им свободы, не будет ненужной крови, не будет двойных стандартов. Мир один. Люди просто пытаются его кроить под себя, но суть мира от этого не меняется.