Чеар, пролетая мимо Литы, поймал ее безумный, демонический взгляд. Дожидаться реакции девушки он не стал, а с размаху стукнул ее по затылку ножнами сабли. После этого сам клинок, рассекая воздух, полетел в Варкгорта, который пустил в него стрелу.
Кинуть меч или саблю во врага – последнее дело, отчаянный шаг, но у Чеара не оставалось выбора. Варкгорт был хорошим стрелком, но Чеар вжался в тело лошади, и стрела пронеслась над его головой. Его конь проскакал мимо лучника, и Чеар с удовольствием заметил, что его сабля, попав в цель, выбила противника из седла.
Чеар натянул поводья, поворачивая коня назад. Теперь он смог увидеть результаты своих действий. Чешуя лежал на земле, и его пинала взбесившаяся толпа. Девочки, которую приметил следующей жертвой мясник, нигде видно не было. Лита лежала на земле, и другая часть толпы уже начала движение в ее сторону и в сторону стоящего рядом опешившего Раила. Лисица, размахивая топорами, прорывался через толпу к Чешуе.
Чеар пришпорил коня и кинулся наперерез толпе к Лите. Время потянулось как густой кисель, который никак не может слиться с половника в чашку. Толпа ревела в неистовстве. Она достигла Раила, который успел сделать лишь пару неловких движений саблей и был повален ударом чьей-то ноги в живот на землю, где для него уже все было кончено.
«Боги, только не Лита! – молил Чеар. – Отец, помоги мне!»
Лошадь, наконец, донесла его до девушки. Пара человек из толпы были отгорожены от нее внезапно возникшим перед ними препятствием в виде коня. Люди не собирались жаловать Чеара и старались стащить его вниз, цепляя за ноги. Ему же не оставалось ничего иного, как использовать ножны от сабли в качестве палки, обрушив шквал ударов на троих обезумевших мужчин, наиболее рьяно взявшихся за дело.
Лисица, тем временем оказавшись в центре толпы, получил в спину неизвестно откуда взявшиеся вилы и, харкнув кровью, рухнул под ноги озверевшим людям.
Чеар справился с напавшими на него и на какое-то время получил передышку. Он спешился и, подняв Литу, перекинул ее через седло. В его сторону снова шли несколько женщин и мужчин. Чеар вскочил в седло и, оттолкнув ногой самую шуструю, визжащую что-то невразумительное преследовательницу, пришпорив коня, помчался прочь.
По пути он схватил за узду одиноко стоявшую лошадь Варкгорта и устремился в сторону земельного тракта, подальше от этого безумия и хаоса, в котором люди теряли свое лицо, одержимые желанием крови и жаждущие чужой смерти.
Конь уносил его все дальше и дальше в сердце ночи, где нет белого, красного, синего или зеленого, а только черное под огромным звездным небом. В лицо ему укоризненно глядел месяц, а ветер перестал стегать его, потеряв интерес к совестливому разбойнику.
Часть II Глава 12. Не может быть иначе
Глава 12. Не может быть иначе
Как хорошо, когда молчишь
И сам с собою говоришь.
Во всем ты прав, себе понятен,
Любой почин благоприятен.
Но стоит рот тебе открыть,
Не слышен ты – плетьми побит.
Лошади равномерно двигались вперед, преодолевая широкое степное пространство, разделенное малыми перелесками. Весларский лес остался далеко позади. Лошади шли не спеша. Да их никто и не подгонял. Чеар чувствовал себя полностью раздавленным, его спутнице Лите в это время тоже было совсем не до смеха.
Чеар в сотый раз прокручивал в голове то, что произошло прошлой ночью. Вспоминал, как вез Литу через лес, как привел ее в сознание, а она, увидев знакомое лицо, попыталась задушить его. Он превосходил ее по силе, да и не было рядом послушной своры, поэтому ему не составило труда скрутить девушку, связать ей руки и ноги. Все, что смогла сделать Лита, это укусить его, но то был жест отчаяния.
Потом долгая ночь и езда по земельному тракту. Чеар пару раз засыпал в седле. Лита в моменты его забытья безуспешно пыталась развязать веревки на своих руках, а также ту, которая связывала две лошади и с помощью которой она была привязана к седлу. Под утро она сдалась.
После восхода Ченезара они миновали лес и двинулись вдоль его края на восток, в сторону лагеря Шор Кана.
Увидев направление и поняв, а вернее, сделав верное предположение, что Чеар возвращается в Пещерный гарлион, Лита только и сказала: «Безумец!» После чего больше не проронила ни слова.
Близился полдень.
Чеар понимал, что нужно остановиться и отдохнуть, но не мог позволить себе этого. Он ехал, стараясь не смотреть на Литу, прислушивался к себе, к тому «я», что испортило ему отношения с любимым человеком, защищая мораль и правду, тому «я», что не могло видеть и терпеть несправедливость. Это «я» было похоже на Шуеш, такое же загадочное, искреннее, честное, но, вместе с тем, и до обидного непонятное.