– Говори, что произошло в северном лесу, – распорядился Олорил, стоявший по левую сторону от трона.
Что было сказать Таску? Он понимал, что весь его рассказ уже пересказан гарлу и другим присутствующим, что они уже сделали для себя нужные выводы и у них сложилось представление о том, как себя вел Саваат. В лицах властителей Таск не видел ни участия, ни поддержки. Он хотел заговорить, но вместо этого с первым же словом разразился кашлем.
«Да, видно я все-таки простыл. Проклятая прогулка на холоде!»
– Да дайте же ему воды! – распорядился раздраженным тоном Алеан.
Вода помогла, и наконец Таск заговорил. Сначала его речь была скомканной и прерывистой. Но потом он, умело подбирая слова, рассказал о случившемся с ним. К моменту завершения его речи лица многих из присутствующих смягчились, только Т'Арк и еще пара-тройка таких же, как и он прожженных зертов и опытных политиков, не сменили гнев на милость. И все же Таск почувствовал себя увереннее.
– Меня преследовали до самых стен гарлиона, – заканчивал свой рассказ Саваат. – Я думаю, они все же хотели убить меня у самых ворот столицы стрелой. Но мне повезло, в предместьях Гралии на дороге стали часто встречаться дозорные конные разъезды. Видимо, это меня и спасло. Мятежники побоялись приблизиться ко мне для точного выстрела из лука, их могли нагнать, и тогда бы они оказались в плену. Да и я торопился, был неудобной мишенью, скакал, что есть мочи, считая делом чести передать то, что мне стало известно, лично великому гарлу.
Судя по тому, что никто из присутствующих не обвинил его во лжи, это означало, что присутствующие не успели подробно все разузнать. К примеру, опросить охранявших ворота стражников. А они бы могли рассказать, что Таск не спешил, а еле плелся, подъезжая к Гралии.
«Нужно было не так подробно описывать мое возвращение. Ну да ладно, потом что-нибудь придумаю, если спросят».
Как ни странно, никто ничего не пытался уточнить у него. К Таску все разом потеряли интерес. Присутствующие принялись обсуждать услышанное. Саваат не верил своей удаче. Зерты и советники спорили, пытаясь что-то доказать Алеану Леорану. Гул голосов слился в ушах Таска в один победный для него гимн. Он практически не различал, что они говорят, понимая только отдельные слова. В какой-то момент гарл отвлекся от выслушивания спорящих и, посмотрев на стража, что привел Саваата на допрос, указал ему на Таска, после чего махнул рукой в сторону парадной двери.
Когда Саваат вышел из зала, то ощутил в своем теле небывалую легкость. Камень упал с его плеч. Теперь он был свободен. Все переживания были позади.
«Что теперь? – возник неожиданный вопрос перед Таском, который и не надеялся вот так запросто покинуть тронный зал после того, что им было сказано. – Возвращаться в Гартонир? Ну, уж нет. Подождать Т'Арка, чтобы все-таки поговорить о Керии? Не сейчас, это подождет. Что случилось, того уже не изменить. Может, от кого другого узнаю правду когда-нибудь, со временем. А сейчас на свободу. Я хочу напиться!»
Саваат выскочил из дворца, стараясь поскорее позабыть о своих переживаниях. Оказавшись на улице, он полной грудью вдохнул холодный свежий воздух, ощутив после этого сладковатый привкус на губах. Правда, сразу после этого он закашлялся. Кашель был сухой. Он походил на лай собаки.
«Точно заболею!» – откашлявшись и немного успокоившись, решил он. Ему захотелось пить, губы пересохли, и Саваат устремился на улицы гарлиона. Теперь он был чист не только сам перед собой, но и милован молчанием великого гарла. На него снова нахлынули чувства, ему захотелось закричать от радости, но он сдержался.
Удача была на стороне Таска. На углу западной улицы Мотов, тут почти в каждом доме торговали обувью, он заметил знакомый винный погребок «Каиль Красный». Там было отменное красное вино и неплохой душистый сыр с большими дырками. Погребок располагался в подвальном помещении старого двухэтажного дома, выложенного из желтого кирпича. В Гралии многие постройки были выполнены из этого материала. На доме висела большая вывеска, которая подсвечивалась в ночное время двумя стеклянными масляными лампами. Перед входом в погребок стояла пара вазонов. Из них торчали ветки какого-то невысокого кустарника, облепленные маленькими уже не зелеными, а пожелтевшими листьями, еще не успевшими опасть.
Таск вспомнил, что именно здесь он впервые напился. Это случилось, когда ему только исполнилось тринадцать. Он со своими сверстниками тогда крепко набрался. Это имело некоторые последствия, тайну которых хранили безмолвные вазоны.