– Я видел, как сердце моего сына тянулось к войне, но отказывался это принимать. Но не я первый в ряду слепцов. Все родители не желают видеть в своих детях того очевидного, что им не по душе. Просто в один момент приходится смириться с неизбежным или нести до конца жизни в себе глупую обиду. Все зависит от человека.
Таск смотрел на отца Керия и не мог оторвать от него взгляда. Сказанные слова были жестки и правдивы одновременно. Что-то подобное ему уже приходилось слышать от других людей и в иных обстоятельствах, но истинный, глубинный смысл сказанного до него дошел только сейчас, когда говорил Тамролан.
Керий отвел глаза в сторону и посмотрел куда-то за спину Таска, будто пытаясь что-то разглядеть, но, не увидев ничего желаемого, потупил взгляд.
– Мне удалось смириться с выбором сына. Не сразу, но удалось. Он был еще совсем ребенком, когда пошел служить. Хотя для отца сын – ребенок и в сорок лет. Я свыкся с тем, что его нет рядом, не слышен его звонкий голос, он не бежит по лестнице, торопясь со мной на утреннюю рыбалку, мы не сидим с ним за одним столом, когда собирается родня. Мне было тоскливо, дела отвлекали от разлуки, повседневность, радость того, что другие мои дети рядом, постепенно вытеснили скверные чувства. Когда Теберон приезжал и рассказывал о своих победах, я чувствовал гордость за него. В мгновенья встреч мне становилось абсолютно ясно, что он сделал правильный выбор. Теберон жил службой, войной. Но его увлечением было не убийство, а стремление защитить, оградить Гралию от врагов. Он мечтал не о войне как таковой, а о мире, для сохранения или достижения которого нужно воевать. Вот тогда я понял, что это мой сын не только плоть от плоти, но и разум от разума. Он созидал, а не разрушал, строил мир. Мне же оставалось только беспокойство за его жизнь, а это, поверь, серьезные тревоги. Но уверенности за сына мне придавало то, что Вилар постоянно был рядом с ним. Он ненавязчиво, но постоянно опекал его. Я не сразу смирился с действительностью, но с каждым годом разочарование и тревоги сменились тоской и гордостью, и лишь моя отцовская любовь к нему всегда оставалась неизменной.
Он ненадолго замолчал. Встав, Тамролан подошел к окну. Он раскрыл его настежь, впустив в комнату свежий воздух, и вдохнул полной грудью. Керию тяжело говорить, это было заметно, но ему действительно необходимо было выговориться. Внимание Таска переключилось на радующихся возвращению тепла птиц, щебетавших в саду. Где-то рядом пролетел стрекочущий стриж, а в одевшем желтый наряд кусте сирени щебетали синицы. Воздух был не по-зимнему теплым, легкие порывы ветерка, проникнувшие через окно в гостиную, ласкали щеки. Керий пристально посмотрел на Таска. Теперь в его глазах почему-то читался гнев.
– И что теперь?! Из слухов я узнаю, что мой сын – предатель! Кого же он предал?! Теберон – враг Гралии! Постой! Враг приходит, чтобы разрушить, уничтожить, причинить боль, он отнимает жизни, забирает богатства! Что из этого Гралии сделал мой сын? Ничего!
Керий понизил голос, его глаза пылали яростным огнем.
– Так почему он враг?
Таск неловко пожал плечами. Он хотел сказать, что не считает Теба врагом или предателем, что тоже не понимает, почему люди распространяют лживые слухи, почему герой стал предателем, но вместо этого не проронил ни слова. Его рот наглухо был запечатан. Губы были крепко сжаты. Таск к тому же не находил слов, что он мог бы сказать сейчас. Утешить Керия было нечем.
– Я пытался попасть на прием к великому гарлу, главе его охраны, к советникам. Все тщетно. Писал письма, чтобы мне дали тело моего сына, если он мертв, или предоставили возможность поговорить с ним, если он жив, чтобы получить ответы на мои вопросы. В ответ – молчание. Я ночью не могу спать, все жду, а ненадолго задремав, просыпаюсь от любого шороха, думая, что это идут слуги, чтобы передать мне письмо от гарла, советников, да хоть от самих богов с ответом на мои просьбы и вопросы. Но меня разбудили случайные шорохи, безмолвные тени, иллюзии.
Керий опустил глаза в пол.
– Мудрые говорят, что о человеке нужно судить по его делам, поступкам. Мой сын, насколько я знаю, спас Гралию от двух смертельных бед – нашествия скаргартов и восстания рабов. Это его дела. Так, где в том, что делал Теберон, предательство?
Он поднял руку и положил ее на плечо Саваата.
– А нет в том никакого предательства. Просто Теберон стал опасен для кого-то. Вот этот кто-то и защищается, как может. Ложь его оружие.
– По-вашему, кто этот незнакомец? – спросил Таск, а потом робко добавил:
– Может, великий гарл?
– Да, я думал о такой возможности. Но теперь уж и не знаю. По-моему, после смерти Фенедроппы нами вообще никто не правит. Гарл сидит на престоле и боится пошевелиться, а у его ног клубок змей. Чтобы выжить, ему даже приходится шипеть время от времени, чтобы быть похожим на гадов.