– Проклятье! Кровью! Почему?! Проклятье!
Ахиилу стало трудно дышать. Он протянул руку к горлу и попытался расстегнуть верхние пуговицы своего камзола, но пальцы не слушались гарла. Тогда Кир с силой рванул за воротник и несколько пуговиц упали на пол.
Тирт, всегда такой спокойный, сейчас с ужасом смотрел на своего обожаемого господина, застыв на месте. Киру по-прежнему отчаянно не хватало воздуха. Он, как рыба, выброшенная на берег, начал судорожно открывать и закрывать рот. Ахиил схватился за сердце, которое колотилось в бешеной агонии.
Теперь практически все присутствующие в зале смотрели на Кира. Кто-то что-то ему говорил, но кто это был, гарл понять не мог. В ушах трубный гул.
Вдруг все его тело пронзила острая боль, сотрясая ужасной нескончаемой судорогой. Земля разом ушла из-под ног, и Ахиил рухнул на пол. «Каиль, сынок»! – пронеслась последняя мысль и скрылась в небытии. В следующий миг дух покинул тело властелина Дебуса.
[1] Халруим – название дома у лидера горского клана.
[2] Анарикор – самая крупная река Гралии, ее истоки зарождаются от гор Твалирона, оканчивается она, впадая в Жемчужное (Коралловое) море. Эта река делит равнинную Гралию на две части: восточную (светскую) и западную (храмовую).
Глава 14. Возвращение
Глава 14. Возвращение
День прошел – и слава Богу!
Ближе к Богу мы на день,
По проторенной дороге
Побредем в слепую тень.
Там, за гранью мироздания,
Ждет нас ужас иль покой.
Береги свое сознанье,
И живи, пока живой.
Фенни сидела в небольшой комнатке в одной из многочисленных башен дворца великого гарла. Внутри помещения все было предельно аскетично – небольшой круглой формы столик, стул на тонких ножках и кушетка, стоящая возле маленького колодца-окна. Комната располагалась под самой крышей, и обзор из нее был плохим. Но не это сейчас интересовало Фенни. Ей хотелось скрыться от всех людей.
«Люди – безумные создания. Нельзя доверять им, нельзя слушать их, нельзя жить рядом с ними. Можно только бороться с ними и противостоять им».
«Так кто же тогда друзья?» Теперь ими стали книги. История, написанная однажды, никогда не станет иной, не изменит ни себе, ни другим. Она вечно будет грустной, ироничной, пугающей или радующей. Пусть в ней говорится о людях, но они другие, настоящие.
За прошедшие со смерти Тимера дни Фенедроппа сильно сдала. Она почти ничего не ела и потому осунулась, не уделяла внимания внешнему виду, что тут же прибавило ей лет. Фенни даже не причесывалась с утра, а лишь собирала волосы в хвост, который к обеду, растрепавшись, придавал ей еще более неряшливый вид. Она стала избегать зеркал, которые еще совсем недавно были так милы ее сердцу, часть из них Фенни приказала завесить.
Жизнь как-то разом потеряла для нее смысл. Не было желания что-либо делать, куда-либо стремиться. Время не то что остановилось, но потеряло важность для нее. «Поскорее бы умереть», – с этой мыслью Фенни просыпалась, шла в свою комнату в башне, проводила там день и, возвращаясь, засыпала в своей спальне.
Вот так, за перечитыванием строк очередного рассказа, она встретила очередной день недавно пришедшей зимы, правда, еще не принесшей похолодание в Гралию, но сильно остудившей душу прекрасной Фенедроппы Фернетет.
В дверь постучали. Фенни и не подумала как-то реагировать на это. Спустя некоторое время постучали снова. Она оставалась безучастной. Тогда дверь тихонько подалась внутрь, открылся небольшой проем, в который вполз, словно сонный зимний уж, О'Сир. Фенни понимала, что в комнате появился посторонний, но не реагировала на его приход.
О'Сир пересек комнату и присел на кушетку прямо напротив Фенни. Он сидел и молчал. Старик выглядел уставшим, но в его глазах уверенно горела искра жизни, чего нельзя было сказать о Фенедроппе.
– Фенни, – прогремел в тишине голос старика, – поговори со мной.
Фенедроппа ничего не ответила.
– Так не должно продолжаться. Нельзя запирать боль внутри себя. Отдай ее мне. Раскрой свою душу. Ты же знаешь, как я люблю тебя. Ты мне словно дочка, которой у меня никогда не было и уже не будет. Не майся.
– Поделиться болью? – голос Фенни прозвучал безжизненно, сухо, как шуршание под ногами прошлогодней листвы. – Поделиться можно радостью, мечтами, заботами, даже проблемами, но не болью. Боль – это то, что человек переживает всегда в одиночку.