– Что ты смотришь, словно хочешь услышать что-то еще, – огрызнулся Верлас. – Я давал тебе шанс умереть с десяток раз. Я соглашался на все твои бредовые затеи, но ты не умирал. Ты каждый раз чудом выживал. Хоть и говорят: не ищи смерти, она сама найдет тебя! Но тебя она в упор отказывалась видеть. Если хочешь знать, был ли я заодно с Гартом, то нет, как бы ни странно это прозвучало. Я служу Иль Гатару, у Гарта другой хозяин. Только, видно, хотели они одного и того же.
Теберон схватился двумя руками за живот. Его ладони погрузились в липкую теплую жидкость, что сочилась из-под одежды.
– За что? – простонал Керий. Его голос звучал для него как будто со стороны. То был чужой, незнакомый шелест, а не голос Теберона. Он был созвучен шипению, что издавали сейчас песчинки, гонимые ветром.
– Как тебе сказать, я же уже говорил, что просто выполняю приказ. А причины, если честно, есть всегда, но мне они неизвестны. Я тебе скажу больше, они мне самому интересны.
Теберон уже не мог больше стоять на коленях и повалился на бок, продолжая при этом смотреть вверх, чтобы видеть лицо Верласа.
– Ты, вероятно, хочешь понять, почему я тут мило треплюсь с тобой, не завершая начатое? И ты удивишься, но меня очень интересует один маленький вопрос. Ответь на него, и я позволю тебе быстро умереть. Честное слово, позволю.
Теберон теперь почему-то почти не чувствовал больше боли. Его тело казалось легким, как пушинка.
– Так вот, ответь мне, ты вообще человек или кто-то из них?
– В смысле?
Теберон не знал, что и ответить. Над барханом появилась кромка восходящей луны. Она частично рассеяла мглу, и от этого стало как-то спокойнее.
«Странно, – подумал Керий, – ветер вроде стих, а шепот песка все громче».
По-видимому, это заметил и Верлас:
– Не спеши умирать! Я быстро вернусь.
«Не дождешься, кнезов урод!»
Он пошел осмотреться наверх, на холм, и скоро его не стало видно. Время шло, а предатель все не возвращался.
Теберон лежал и не двигался. Он даже почти не дышал. Вдохи стали совсем слабыми, дыхание отзывалось резью в животе. Тело начинало мерзнуть, озноб все увереннее накатывал, заставляя тело дрожать.
Волна боли внезапно захлестнула его, и Теберон потерял сознание. Темнота и забвение длились недолго. Керий открыл глаза, его начало трясти от холода. Он почти не чувствовал пальцев на руках и ногах. Судороги вызвали рвоту.
Как только она прекратилась, ему стало легче. Керий сумел даже повернуть голову и посмотреть в сторону вершины холма, на который ушел Верлас. Его там не было.
Боль вновь судорогой скрутила все тело, и Теб опять потерял сознание.
Он увидел отца. Высокого, широкоплечего, с коротко стриженной, но еще не лысой, как сейчас, головой. На отце была простая одежда: льняная рубашка и штаны. Он любил простую льняную одежду. Поверх рубашки была накинута коричневая потертая кожаная жилетка. На поясе красовался широкий ремень.
Теберон с отцом стояли на веранде их дома. Было раннее утро. Ченезар еще не поднялся над Гралией, но его лучи-гонцы уже блистали над горизонтом.
Отец взял маленькую ладошку Теберона.
– Па, мы пойдем к озеру, будем ловить рыбу?
Отец поднес к губам палец, призывая к тишине, и утвердительно кивнул головой.
Вместе они спустились с веранды на вымощенную камнем тропинку, по бокам которой росли невысокие кусты, усыпанные мелкими белыми цветками, которые начинали разворачивать свои бутоны. Весь мир был залит синеватой дымкой, но она была не густой, как туман, а прозрачной.
Вот старший и младший Керии миновали калитку, а потом, пройдя по широкой дороге, оказались на земельном тракте. Теберона всегда забавлял тот факт, что дорогу, выложенную камнем, называют земляной. Но на то были свои причины. Землевладельцы, по владениям которых шла дорога, были обязаны содержать ее в должном состоянии. Если же этого сделать не удавалось, то человека могли лишить его земли и даже родового имени. Кериям это не грозило. Их семья была достаточно богата для того, чтобы содержать дорогу, да и отец был строителем и знал толк в прокладке путей.
Отец и сын шли на север к их тайному озеру, где, предвкушая рассвет, уже начинала плескаться рыба. Воздух был свеж и чист. Ветра почти не было.
Так хорошо держать отца за руку и быть уверенным, что все будет всегда хорошо. Шаг, еще шаг. Вот дорога начала петлять, то поднимаясь, то опускаясь. Ноги вдруг стали ватными и непослушными. Теберон вцепился своими маленькими пальчиками в руку отца, но он отпустил руку сына, сделал несколько шагов, потом будто бы спохватился, встал и обернулся.