Теберон понимал сомнения друга и верного командира своего дяди. Следовало быть твердым и убедительным. Нельзя было давать слабину. Олий все еще оценивающе смотрел на Теберона, когда очередной достигший вершины обезумевший всадник, перевалив через нее, в панике продолжил отступление. Керий собрал все свои силы и, выхватив из ножен короткий меч, метнул его в спину труса. Теберон при этом чуть было не вылетел из седла. Он чудом удержался.
Этот поступок дался ему с трудом. Пусть убегавший – трус, но он еще и воин армии Гралии, собрат по оружию. Керию еще никогда не приходилось убивать своего. Да и вообще он убил не так-то и много людей. Все они пали в бою и заслуживали смерти, будучи ворами и убийцами, мятежниками и клятвопреступниками. Тут же было иное. Пришлось лишить собрата жизни ударом в спину.
Клинок, посланный умелой, пусть и серьезно ослабленной рукой, быстро настиг убегающего дезертира и с хрустом вошел ему в спину в районе поясницы. Всадник слетел с коня, который по инерции побежал дальше.
Теберон метил несколько выше, между лопаток, но что вышло, то вышло. Цель была достигнута. Внутри Керия больно кольнула не вовремя проснувшаяся совесть.
Он испытующе посмотрел на Олия и сказал:
– Трусов необходимо остановить. Ты выполнишь все, что я тебе сказал, немедленно.
Показательная казнь дала о себе знать. Часть въехавших на вершину всадников, не намеренных останавливаться и пытаться сражаться дальше, увидев наглядный пример, остановилась и устремилась к стягу.
К вершине подъезжали все новые и новые конные. Чьи-то лица были знакомы Керию, чьи-то увидены впервые. Кто-то боялся, кто-то обезумел, на чьем-то лице читалась усталость, были даже пустые лица, не выражавшие никаких эмоций, но все они были обращены к Теберону. Каждый из людей искал на его лице ответ на свой вопрос, и они его находили. Люди постепенно приходили в нормальное состояние собранности и исполнительности. Они черпали силы, видя Теберона, который сейчас был символом спасения.
Сейчас его раны почему-то стали особенно сильно болеть, но ему было нельзя показать слабость. Живот скрутило и забытый холод, который посетил его прошлой ночью, вновь начал прокрадываться в тело юноши, но уже среди бела дня, в самую жару. «Это плохо», – решил для себя Керий, но что-либо изменить не мог. Он продолжал стоять возле горниста и воина, держащего его стяг.
Вот и пехотинцы достигли вершины и выстраиваются в ровные ряды. Каждый из воинов пытается взглянуть в глаза Теберона.
«Они пьют меня, – вдруг подумал он. – Они питаются мной, как скаргарты питаются, горя, понимая, что есть им уже ни к чему, но замещая чувство боли чувством насыщения. Люди же заменяли страх, панику на преданность и верность. Как хрупка грань, отделяющая совершенно противоположные друг от друга чувства».
Если эмоционально Керий был на подъеме, то физически явно исчерпал себя. Он смотрел на все прибывающих и прибывающих людей. На то, как с левого фланга хлынула только что сформированная волна конницы, упреждая нападение небольшой группки прорвавшихся к подъему горящих скаргартов.
Лагерь гральцев был охвачен огнем, и не было места, где бы к небу не поднимались желто-красные языки пламени и черные струйки дыма. Там заживо горели скаргарты и люди, а еще кони и собаки, верные помощники человека.
Большинство скаргартов уже не шевелилось, просто догорая под лучами Ченезара. Редко бой идет до полного истребления противника. Сейчас был красочный пример обратного. Ни одна из тварей, насколько это можно было видеть, не ушла живой с поля боя.
В глазах Теберона потемнело. Ченезар почему-то стал светить ему прямо в глаза, а ноги потеряли упор. Мир лишился ориентиров.
«Где же верх?» – отрешенно поинтересовался у самого себя Теберон и, не получив ответа, провалился в пылающий ледяной мрак.
Часть II Пролог
Часть II. Любовь
«Любовь не есть страсть. Страсть есть животное, бессознательное чувство, которое сжигает дотла, а любовь есть душевная близость, привязанность, которая позволяет бесконечно долго гореть»
Пролог
«Ах, какой же сегодня чудесный день, все еще тепло и холодами даже и не пахнет», – радовался Мелем, шлепая босыми ногами по земле, гоня стадо баранов вдоль Т'Больского земельного тракта. Молодняк весело играл, так и норовя отбиться от стада. Разрозненная какофония голосов животных соединялась в причудливую мелодию, понятную и близкую сердцу только любящему животных пастуху.
– Стой! Куда! – закричал Мелем на своих подопечных и, понимая, что слов мало, подкрепил их звучным ударом хлыста по земле или боку самой непослушной овцы.